Виктория Лепко - Вне игры

Случайно я оказалась в марте 1988 года на вечере клуба «Богема» в Доме актёра. Случайно в тот вечер я была необыкновенно весела. Вечер был придуман для отдыха артистов. Атмосфера непринуждённого озорства царила в фойе, где за столиками сидели актёры, а на сцене пели, танцевали и валяли дурака наши коллеги. Наш столик оказался самым весёлым.

Мы с юмором комментировали происходящее на сцене, подавали смешные реплики, постепенно вовлекая в свой круг и рядом сидящих коллег. К концу вечера ко мне неожиданно подошёл незнакомый симпатичный мужчина и сказал: «Вы знаете, мне очень понравилось ваше участие в этом вечере. Я, собственно, режиссёр этого клуба, меня зовут Юрий Непомнящий. Вы не хотите войти в наш коллектив, который придумывает программы этих встреч?» Я согласилась. Для меня вообще старый Дом актёра был действительно как дом. Мои родители были очень дружны с А. М. Эскиным, директором Дома. Они часто принимали там участие в концертах и вечерах. Я приходила туда ещё маленькой девочкой. Конечно, душой Дома был А. М. Эскин. Это был интеллигентнейший человек, нежно любящий всех своих актёров, как детей. И при этом сам сохранивший удивительную скромность, стараясь как бы оставаться в тени. Помню, когда он был уже совсем пожилым человеком, мы иногда встречались с ним на Тверской или в Елисеевском магазине. И каждый раз я поражалась тому, что он узнавал меня, останавливался и ласково спрашивал, как мои дела в Театре, как здоровье мамы. К сожалению, люди такой высокой душевной культуры давно уже вымерли, как мамонты.

Итак, я с радостью приняла предложение поучаствовать в клубе «Богема». Как-то раз после очередного «заседания» нашего клуба Юрий Непомнящий подошёл ко мне и спросил, очень ли я занята в Театре. «Нет», — ответила я, горько усмехнувшись. «Вы знаете, я давно мечтаю поставить «Филумену Мартурано». Вы не хотите попробовать сыграть роль Филумены?»

Боже мой! Да я готова была сыграть любую роль. Столько лет я прозябала в положении «вне игры». Но, честно говоря, я боялась прикасаться к Филумене. В моей душе властвовал образ, созданный Ц. Л. Мансуровой. А это было для меня свято.

Не помню, в каком это было году, но однажды я попала на закрытый просмотр фильма И. Бергмана «Земляничная поляна». Я была просто потрясена. Никогда я не предполагала, что кино способно отражать малейшие нюансы и тайны человеческой души. Разглядывать человека под микроскопом, как некий учёный психоаналитик. Я просто заболела И. Бергманом. Я пыталась попасть на всевозможные закрытые показы, чтобы снова и снова погружаться вместе с этим великим художником в загадочный мир человека. По-моему, я посмотрела почти все фильмы, которые могли просочиться на наши экраны. Иногда моя любимая передача на TV «Кинопанорама» давала возможность хоть на несколько минут увидеть куски из фильмов И. Бергмана. После нашей удачной студийной работы с В. Соломиным над «Живым трупом» Л. Н. Толстого я стала искать какую-нибудь интересную пьесу, и вдруг наткнулась на изданный у нас литературный сценарий по фильму И. Бергмана «Сцены супружеской жизни». Это было то, о чём я даже мечтать не могла. Я тут же дала почитать эту книгу В. Соломину. Но Виталий сказал, что объём сценария слишком велик и он не рискует за это браться.

Вот теперь я снова вспомнила о своей мечте, тут же позвонила Ю. Непомнящему и предложила ему прочитать И. Бергмана. «Знаете что, я сейчас болею и живу на даче у друзей. Если можете, приезжайте сюда и привозите сценарий».

Была осень. На даче было очень холодно, хотя Юра пытался топить. Укутанный, с завязанным горлом, он сидел на диване, а я, накинув на плечи какое-то одеяло, читала ему сценарий, изредка прерываясь, чтобы глотнуть горячего чая. Я прочитала всё. На разные голоса. Я охрипла, играя все роли. Но мы с Бергманом победили! Ю. Непомнящий взялся написать сценическую версию «Сцен супружеской жизни».

Спустя некоторое время я познакомилась с Анатолием Гузенко, актёром Театра Сатиры. Они когда-то учились вместе с Ю. Непомнящим и сохраняли приятельские отношения.

Втроём мы начали репетировать Бергмана. Мы ничего не загадывали. Мы не знали, что ждёт нас впереди. Мы просто работали, с наслаждением погружаясь в материал.

О, если бы Ингмар Бергман мог знать, какой подарок он сделал двум русским актёрам, написав «Сцены супружеской жизни»!

Вот они, Марианна и Юхан, идеальная супружеская пара. Самодостаточные, обеспеченные люди, родители двух очаровательных девочек. Всегда подтянуты, во всём аккуратны, с лёгким юмором относящиеся к жизни и к себе и вдруг с размаха разбивающие свою идиллию об айсберг предательства. Предательства, которое, как долго назревающий нарыв, неожиданно прорывается гнойниками давно изживших себя супружеских отношений, превративших жизнь в бесконечный ряд механических действий. В рабство, в угоду условностям быта.

— Я всю жизнь кому-то что-то была обязана! Кому-то что-то должна! — кричит Марианна Юхану. Нет, это я кричу! Это я — Марианна — веду свой вечный диалог с мужчинами, защищая свою любовь, растоптанную равнодушием. Это я, пройдя сквозь годы предательства и унижений, исчерпав всю боль одиночества, возвращаюсь на круги своей любви, чтобы сказать печально постаревшему Юхану:

— Ну вот, мы снова вместе… Не правда ли, странно?..

10 ноября 1989 года на импровизированной сцене Дома архитекторов на Брестской мы осмелились показать зрителям наш спектакль.

Успех нас просто ошеломил.

И мы решили создать свой Театр.

Создать Театр, когда именно в это время народ стал покидать зрительные залы? Создать Театр, когда редкие спектакли в знаменитых Театрах собирали зрителей? Создать Театр, трём артистам, никогда не занимавшимся ничем, кроме своей профессии, не знающим никакой конъюнктуры, не умевшим общаться с чиновниками?..

Как это?! С чего начинать?

В это время, по странному стечению обстоятельств, народ перестал посещать и кинотеатры. Все были увлечены возможностью смотреть по видео дома любые фильмы, которые хлынули из-за рубежа. И остановить этот процесс власти уже не могли.

Но и мы уже не могли остановиться.

И вот я, человек, меньше всех склонный к общению с начальством, не умеющий говорить с чиновниками на их языке, никогда не ходивший ни по каким кабинетам, должна была идти в Комиссию по культуре при Моссовете, чтобы добиться помещения для нашего Театра.

Как всегда, в минуты сильного нервного напряжения, мой организм пытался защитить меня. У меня накануне ночью поднялась температура до 39°. Всё моё существо противилось этому, не свойственному моему характеру, походу. Но Юрий Владимирович был непреклонен. Он позвонил мне чуть свет, объясняя и настаивая, что пойти могу только я. Что моя популярность, моё имя и моё умение говорить с людьми — это единственная возможность для всех нас получить своё помещение для Театра. И я пошла. Собрав в кулак свою волю, забыв о своих болезнях и о своём неумении что-либо просить.