Элен Берр - Дневник

Сыграть трио не получилось. Мы с Жобом были не в духе. Жан забежал на пять минут. В пять вернулась домой, взялась за «Короля Хорна» [48] «Король Хорн» — английский рыцарский роман XIII в. . Ужинала в полном расстройстве из-за того, что ничего не сделала.

Писем все нет. Опять, как несколько месяцев тому назад, начинаю беспокоиться.

Обед в Обере [49] То есть в Обержанвиле. с Жобом, Жан-Полем и Жаком Моно. Жан-Поль прелестный, с ним легко, Моно грубый и нудный.

Чудесный день, но мне было скучно, чего-то страшно не хватало.

Я с головой ушла в «Короля Хорна», как вдруг меня позвал папа: «Звонит Моравецки». Я витала так далеко, что это не произвело на меня никакого впечатления, или я уже все для себя решила окончательно? Он хотел узнать, открыта ли библиотека, — нашел предлог! А потом повисла такая неловкая пауза, что мне пришлось ее прервать, и я пожаловалась на англосаксонский. И пригласила его на седьмое. Странное дело — до чего я осталась спокойной.

Сегодня утром первый раз с тех пор, как я засела за работу, никак не могла ее начать. Была почти уверена, что утром получу открытку, мне это и ночью приснилось — приснилось, что я получила сразу два письма, в одном почему-то рассуждения о Блейке, а другое прочитать не получалось. Так уверена, что даже суматоха с воздушной тревогой посреди ночи не испортила мне настроение, и я встала, полная бодрости. А ведь мои надежды уже столько раз были обмануты, что в глубине души я подозревала: ничего не получу. Но так хотелось посрамить это сомнение.

Однако ничего так и не пришло. Чтобы забыть о разочаровании, погрузилась в работу.

Осталась в городе одна, чтобы поработать. Интересно, что в этом году я почти не волнуюсь за свою работу.

Обедала у бабушки, там опять был Декур. Ужаснулась тому, что Клодина говорила о вчерашнем дне. Она восхищается Катрин Вьено и т. д. Жан, к счастью, прямо противоположного мнения. Пришла домой в три часа и до семи штудировала англосаксонскую грамматику.

Подумала было — вот-вот взбешусь от собственного невежества. Ложная тревога: меня ничто не может вывести из равновесия. Ухожу в работу, как в убежище.

Утром перечитала «Старый Риволи» [50] Непонятно, что имеет в виду Элен Берр. . Мама зашла рассказать мне новость о желтых звездах [51] 29 мая 1942 г. вышел восьмой антиеврейский приказ нацистских властей, обязывающий всех евреев старше шести лет носить в общественных местах желтую звезду. «Еврейская звезда — шестиконечная, размером в ладонь, с черным контуром. Она должна быть сделана из желтой ткани и иметь надпись черными буквами: „еврей“. Носить ее следует слева на груди, она должна быть на виду и прочно пришита к одежде». , а я не стала слушать, сказала: «Потом поговорим». Но понимала, что at the back of ту mind [52] В глубине сознания (англ.). затаилось что-то неприятное.

Пришла из Сорбонны совершенно одуревшая. Я пыталась совместить работу библиотекаря и свою собственную. В результате свои обязанности я выполняла кое-как и вообще плохо соображала. Часа в три зашел Ж. М., потом Николь с Жан-Полем — у них не было лекции Понса. Я пребывала в glorious muddle [53] В жутком замешательстве (англ.). .

Дома нашла написанную карандашом открытку от Жерара — ничего существенного и даже без особого тепла. Но это меня не расстроило.

Голова идет кругом.

У меня было wild morning [54] Сумасшедшее утро (англ.). . Родители с Денизой уехали в шесть часов в Обер. Я попросилась остаться, чтобы посмотреть, — как друзья сдают экзамены.

Началось с того, что я тоже проснулась в шесть от света и жары.

Позавтракала одна, в девять вышла из дому и зашагала, свободная как ветер, наслаждаясь ясным и еще прохладным утром. Первым делом отправилась на почту послать Спаркенброку его книгу и вспомнила о прошлом годе — как же это было давно. Я ни о чем не жалею, но думаю об этом с легкой тоской.

Села в метро, доехала до «Одеона». В институте уже начались экзамены. Я вдруг почувствовала, как состарилась за один вчерашний день. Встретила в вестибюле Виви Лафон. Она рассказывала какие-то дикие вещи о желтых звездах — не может такого быть.

Виви очень славная, добрая, для меня она — воплощение институтского духа. Мы вместе поднялись в аудиторию, потом опять спустились — посмотреть, как другие сдают, я разговорилась с одной знакомой, и тут появился Ж. М. Конечно, он остановился, и мы целый час разговаривали на лестнице. Потом я пошла с ним к Дидье и в книжный магазин на улице Суффло; он там извел продавцов, я, кажется, тоже.

Потом я вернулась в институт, посмотрела, проведала Виви Лафон, поболтала с Жаном и ушла.

Ж. М. проводил меня до метро. Ему хотелось пойти со мной вечером куда-нибудь на концерт. Вот для чего он искал газету. Но я поняла, к чему он клонит, и сказала, что не смогу.

Вот я пришла сюда, пообедала с мадам Леви. Теперь иду к мадам Журдан [55] Элен Журдан-Моранж — скрипачка, была дружна с Морисом Равелем. Элен Берр брала у нее уроки игры на скрипке. .

Забавно — не могу подобрать лучшего слова для этого дня — wild [56] Безумный (англ.). , вот какой он был. Когда я занята, мне некогда хандрить. Вечером опять пойду в институт посмотреть свой результат.

Сходила, жарища была страшная. У меня 92 балла. У мадам Журдан встретила […], поговорили с ним об отличительном знаке [57] Т. е. о желтой звезде. . Тогда я решительно не собиралась его носить. Считала, что это позор, знак покорности немецким законам.

Теперь же думаю иначе: мне кажется, не надевать звезду — предательство по отношению к тем, кто наденет.

Но уж если я ее надену, то должна всегда сохранять достоинство, быть элегантной — пусть все видят. На это нужно много мужества. Сейчас думаю — носить ее надо.

Только к чему все это приведет?

Была у бабушки, застала там мадемуазель Детро [58] Домашняя учительница всех детей семьи Берр, когда они были маленькими. . Бабушка дала мне очень красивую брошку и конверт. Когда пришел Жан, Николь сказала мне всю правду. Понятно, почему вчера она была такой подавленной. Я была потрясена.

Ну а потом поднялась суета, совсем как 14–15 мая сорокового года [59] Вероятно, намек на начало вторжения фашистской Германии, которое быстро привело к капитуляции Франции. , и прогнала печаль.

Хорошо, что бабушка глухая.

В полшестого мы с Жаном сели в метро, я доехала до «Ламотт-Пике». В институте еще час прождала, болтала с Морисом Сором и Полеттой Бреан. Результаты объявили только в семь. Приходила Сесиль Леман, кажется, вчера я видела ее в черном. Она поздоровалась, посмотрела на меня своими ясными голубыми глазами и твердым голосом сказала, что ее отец погиб в концлагере Питивье [60] Правительство Виши уже в октябре 1940 г. приняло решение о помещении в специальные лагеря евреев-беженцев из других стран. Концлагеря были созданы в так называемой свободной зоне, а в 1941 г. начали действовать и в северной части страны, в оккупированной зоне. Самые крупные из них: Бон-ла-Роланд в департаменте Луаре, Питивье, а также Дранси и Компьень. Сначала арестовывали только евреев-иностранцев, потом и французских евреев, взрослых мужчин; в лагере они жили в тяжелейших условиях, голодали. Первые составы в Аушвиц отправились из Компьеня 27 марта и 5 июня, из Дранси — 22 июня 1942 г. .