Евгений Войскунский - Полвека любви

Не жили ли мы в каком-то «наоборотном» мире?

Помню, в то лето я перечитывал любимого Гоголя.

В «Невском проспекте» наткнулся на строки, поразившие точной метафорой: «Все происходит наоборот… Тот имеет отличного повара, но, к сожалению, такой маленький рот, что больше двух кусочков никак не может пропустить; другой имеет рот величиною в арку главного штаба, но, увы! должен довольствоваться каким-нибудь немецким обедом из картофеля. Как странно играет нами судьба наша!.. Все обман, все мечта, все не то, чем кажется!..»

Думал, что непременно заберу Лиду и Альку и вместе вернемся в Либаву. Да и хорошо бы родителей увезти хоть на месяц из бакинского пекла. Но — все происходит наоборот…

Нога у Лиды разболелась так, что ступить больно. Врач предписал курс серных ванн, и стал я возить Лиду в Кировский институт — так называлась в Баку сравнительно новая лечебница, где были хорошо налажены физиотерапевтические, бальнеологические и еще какие-то процедуры.

От жары выцветало бакинское небо. Безнадежно жаждали дождя акации и туи на Приморском бульваре. Норд, способный принести хоть какое-то дуновение воздуха, замер, обессиленный, где-то на бакинском нагорье. «Все, что здесь доступно оку, спит, покой ценя…»

Нет, конечно, покоя не было — было беспокойство.

И — хождение по врачам. Уже подходил к концу курс серных ванн, как вдруг новая напасть: желтуха! А тут мне уезжать, отпуск кончился…

Из моего письма от 17 июля 1952 г.:

…Вот я и дома. Сижу за нашим старым добрым столом, и все так же благосклонно взирают на меня Чехов и Чернышевский. Лежит твой блокнотик. Полистал его. Адрес пильщика дров. И рядом: «Ночь» Рубинштейна: «Мой друг, мой нежный друг, приди, твоя»… И опять: рецепт ромовой бабки… Лидуха! Страшно, необыкновенно пусто без тебя, родная моя, любимая!..

Как твое здоровье? Проходит ли желтуха? Как нога? Как Алька поживает?.. Гоняет по галерее?..

Хорошо бы сейчас снова пойти на бульвар, в нашу аллею, наэлектризованную поцелуями и словами любви, и сидеть, как встарь, как совсем недавно… Вечная моя любовь, пусто мне без тебя…

Из письма Лиды от 27 июля 1952 г.:

…Вчера получила твое первое письмо из Либавы. Мне было бесконечно приятно, что ты его написал сразу, в день своего приезда.

Родной мой, как я тебя люблю! Все больше и больше…

Я анализы проделала. Бернштейн считает, что болезнь у меня идет на убыль. Я хотела к 1-му выехать к маме, но Б. считает, что мне надо сделать еще 5 вливаний глюкозы (всего 15) и недельку еще посидеть здесь. Ты пишешь, что в Либаве пасмурно и прохладно. А мы здесь изнываем от жары…

А я читаю… угадай что? «Сагу о Форсайтах». Прелестно. Чудесно пишет. Читая эту книгу, я все более убеждаюсь в том, что просто чудо какое-то, что мы нашли с тобой друг друга и что никакие денежные, семейные и др. дела не помешали нам быть вместе. Поэтому-то я с особенной опаской смотрю на свою болезнь ног. Неужели она нас разлучит?.. Не хочется об этом думать и портить настроение. Но невольно думается… Люби меня всегда, родной мой. Хорошо?..

Из моего письма от 7 августа 1952 г.:

…Я уже третье письмо пишу тебе в Тимашевскую, а ты все еще в Баку. Все же думаю, что это письмо застанет уже тебя у мамы.

Как волнует меня твоя затянувшаяся желтуха!.. Что с тобой, родная, неужели ты надумала «попробовать» всех болезней? Изволь поправляться, а то я начну требовать, чтобы ты немедленно выезжала ко мне…

Попался мне под руку сборник Маршака. Перечитал его чудесные переводы сонетов Шекспира. Прочти и ты…

Хорошо, а? Прав старик: разлука для нас — океан, зимняя стужа. Скорей бы наступила желанная, заветная весна нашей встречи! Любимая, как я жду тебя!..

Вот о чем подумалось: океан как образ разлуки. Как странно! Спустя четверть века, в 1977 году, я ушел в плавание, которое длилось три с половиной месяца, — ты помнишь? Океан простерся между нами.

И еще прошли годы, пока нас не разлучил океан вечности…

Душа не хочет примириться… Может, мы на берегах незримого океана продолжаем простирать руки друг к другу? Моя дорогая!..

Безоблачного счастья не бывает: в нашу гавань вошли болезни. В то лето 52-го года артроз словно зубами вцепился в тазобедренные суставы. Знакомый хирург сделал Лиде новокаиновую блокаду правого сустава. Стало полегче, Лида писала мне, что воспрянула духом: это же так здорово, когда не болит нога. Но желтуха удерживала ее в Баку до середины августа. А потом она с Аликом уехала к своей маме, которая очень зазывала ее к себе в Тимашевскую.

Неправедный и беспощадный режим разрушил семейную жизнь этой женщины — отнял и убил ни в чем не повинного мужа, отправил ее в многолетнюю ссылку, запретил, по отбытии срока, жить в родном городе. Из Геокчая, где было ей уже невмоготу, Рашель Соломоновна уехала на Северный Кавказ: списалась с Краснодарским крайздравом, ей предложили работу санврачом в станице Тимашевской.

В сентябре Рашель Соломоновна получила отпуск и вместе с Лидой и Аликом поехала в Москву. У Лиды было письмо к профессору Приорову, крупному ортопеду, директору ЦИТО. Но принял Лиду не сам Приоров, а его ассистент доктор Михельман. Он подтвердил диагноз: деформирующий артроз обоих тазобедренных суставов. Лечение? Главным образом бальнеологическое: радоновые ванны Пятигорска и Цхалтубо, рапа в Крыму, в Саки… Ну и болеутоляющие препараты, вот список…

Во второй половине сентября Лида с Аликом вернулись домой. Я встретил их на либавском вокзале. Лида вошла в комнату, увидела написанный мною плакат: «Добро пожаловать, мои дорогие!» — и счастливо засмеялась.

Зима пришла типично прибалтийская — ветреная, гнилая, простудная. И хоть далеко от Москвы располагалась Либава со своим военным городком, а тянуло из столицы зябким сквозняком. Доносились неприятные слухи.

А 13 января грянул гром: под скромной рубрикой «Хроника» газеты сообщили об аресте группы врачей-вредителей.

Вечером я приехал со службы домой и положил перед Лидой номер «Правды» с этой ужасающей «Хроникой».

— Неужели это правда? — Лида подняла на меня вопрошающий взгляд.

— Что-то не верится.

— Мне тоже… Но если это ложь, то… что же творится?

Что творится в государстве Советском? Мучительный вопрос. «Убийцы в белых халатах!» — истерически кричали газеты, твердило радио. Убили Жданова!.. Пытались угробить маршалов Василевского, Конева, чтобы ослабить оборону… Если бы Лидия Тимашук не схватила их за руку… Слава советской патриотке Тимашук!.. А кто же эти проклятые убийцы? Евреи… почти все кремлевские врачи — евреи, и все связаны с еврейской буржуазно-националистической организацией «Джойнт», созданной американской разведкой…