Евгений Войскунский - Полвека любви

Дом у Гражуля был крепкий, ладный, с садом и огородом, а сам он тоже оказался крепким человеком за пятьдесят, небритым, с акцентом, как в дурных еврейских анекдотах. Мы сели в маленькой гостиной, закурили, и Гражуль стал рассказывать длинную историю, как в начале войны ему поручили вывезти колбасный склад, но транспорта он не дождался, а немцы уже въезжали в Свенцяны, и он бежал в лес. Подался в партизаны — больше некуда было. Он притащил толстую книгу о литовском партизанском движении и показал свое фото с подписью «Gražulis». Так он и уцелел.

И вот что я узнал. Немцы с ходу прошли через Свенцяны, оставив небольшую комендатуру. Фактическая же власть в городке принадлежала шаугуме — литовской охранке, здесь ее возглавлял некто Синие. Вскоре отобрали триста мужчин из еврейской молодежи, им велели запастись едой на несколько дней, сказали, что поведут куда-то на работу. Никто из них не вернулся.

Некоторое время было относительно тихо. А в начале октября всем свенцянским евреям было приказано собраться на школьном дворе за базарной площадью. Там отобрали несколько десятков ремесленников — портных, сапожников, ювелиров; их оставили в огороженном гетто. А остальных шаулисы погнали пешей колонной в Новые Свенцяны, за 15 километров. Там, миновав железнодорожную станцию, перешли мост через речку, еще километра два шли лесом. На лесной поляне колонну остановили, велели рыть ров — и расстреляли всех до одного из пулеметов. Было это 8 октября 1941 года.

Гражуль кликнул свою собачку Бетьку, и мы пошли по Лентупской. Меж двух аккуратных домов Гражуль показал небольшой пустырь: здесь когда-то стоял дом Войскунских. Была видна прямоугольная кладка фундамента. По пустырю бродили голуби.

А вот и школьный двор, отсюда в 41-м началось трагическое шествие. Теперь тут стоят новые дома. Старый костел вознес в голубое небо две своих башни. Течет среди огородов ручеек, оставшийся от речки Куна. В 1812 году, по местному преданию, в ней чуть не утонул Наполеон, отступая из России. Теперь в Куне не утонет и курица.

Кстати: «кунас» — это куница по-литовски. Когда-то ими кишели окрестные леса. Не это ли «кунас» лежит в корне фамилии Войскунских? Вернее — в названии близлежащего местечка Войшкуны, от которого, наверное, и произошла фамилия…

Простившись с Гражулем, бывшим партизаном, а ныне заготовителем райпотребкооперации, «ловким человеком», я пошел на почту и дал телеграмму в Баку дяде Яше: «Привет с земли предков».

Автобус увез меня на станцию Швенчёнеляй. До поезда на Вильнюс оставалось часа три, и я решил разыскать могилу в лесу.

Долго шел вдоль путей, по улочкам поселка — и вышел к прозрачной чистой речке. Перешел деревянный мост — тот самый, по которому их вели. За мостом стоял тихий, словно сказочный лес. Прекрасна литовская природа (и недаром, подумалось, тосковал мой отец в жарком Баку по здешнему зеленому краю). Я шел по лесной дороге, на повороте увидел фанерный указатель: «К памятнику жертвам фашизма». Песчаная тропинка вывела на лесную поляну, и я увидел невысокий вытянутый метров на двадцать холм, огороженный штакетником. На холме стоял темно-серый обелиск с надписью на доске: «Здесь в октябре 1941 г. фашисты уничтожили ок. 8000 граждан Швенчёнисского уезда». Конечно, ни слова о том, что все эти граждане были евреями. В Советском Союзе не полагалось упоминать о «еврейском вопросе» — даже о том, как его «решали» Гитлер с Гиммлером.

Я сфотографировал обелиск. Постоял на холме, под которым спали вечным сном убитые свенцянские евреи, в их числе и одиннадцать, носивших фамилию Войскунских.

Хорошо, что я добрался до этого холма. В суете будней не надо забывать о родных могилах.

С тяжелым сердцем пустился в обратный путь. Больше я никогда не увижу этот лес. На мосту остановился, снова залюбовался речкой, ее берегами, бело-рыжими пятнами коровьего стада. И так безмятежно, мягко сияло небо над зеленым покоем…

Вот говорят: злоба дня. Ну, само собой, это самое горячее здесь и сегодня. В 1969-м — что было злобой дня? В марте — бои на Даманском, необитаемом островке в 50 метрах от китайского берега Уссури. 58 наших солдат там погибло, отражая атаки китайского войска. Бессмысленное это сражение получило ироническое прозвище: первая социалистическая война. (Впоследствии Даманский тихо, при полном молчании средств массовой информации, отдали китайцам.)

Что еще было злободневно в 69-м?

В Праге, на Вацлавской площади, сжег себя студент Ян Палах — в знак протеста против советской оккупации. Чехословакия оплакала его. И Чехословакия ликовала, когда на мировом хоккейном чемпионате в Стокгольме чешская команда выиграла у наших хоккеистов. «У вас Даманский, — говорили чехи, — а у нас Недоманский» (форвард чешской команды).

Появилась новая панацея, средство от всех болезней — мумиё. Такие черные пластинки как будто из слюды. Стоили они дорого: десять рублей за грамм. Говорили, что их добывают в Средней Азии, не то на Зеравшанском хребте, не то в Горном Бадахшане. «Слезы горного великана» — так возвышенно называли их иные журналисты. Выяснилось, впрочем, что мумиё было не столько слезами таинственного великана, сколько экскрементами горных козлов.

Что еще?

Наверное, главным событием 69-го была высадка американских астронавтов на Луну. 20 июня Армстронг и Олдрин — первыми в истории человечества — ступили на иное небесное тело. Произошло это потрясающее событие в лунном Море Спокойствия.

Из моего дневника:

24 мая 1970 г.

Вчера смотрели «Огненную дугу». Фильм масштабный, хороши батальные сцены, но в общем — не несет ничего нового в осмыслении войны и фашизма. Добротная иллюстрация к общеизвестному. И лишь один новый элемент материала: эпизод с Яковом Сталиным, с его отказом написать отцу из лагеря Заксенхаузен и с отказом его папочки обменять Паулюса на Якова. «Солдата на фельдмаршала не меняю», — говорит Сталин, и зал разражается аплодисментами. Вообще рукоплескания каждый раз, как на экране появляется Сталин (очень похож в исполнении Б. Закариадзе). Понимаю, что в фильме о войне такого масштаба нельзя обойтись без Сталина. Но ведь у нас страна ненормальная. Многие, вероятно, воспринимают это как реабилитацию Сталина. Что это — глухая тоска по диктатуре? Бессознательный протест против межеумочности нынешнего положения? В самих этих бездумных аплодисментах отчетливо выявляется результат долгих лет сталинизма.

31 августа 1970 г.

Еще одно лето прошло. Как-то печально делается на душе, когда кончается лето. А это было неспокойным…

Неделя ушла на обычную московскую беготню. Беркова дала мне сигнал «Плеска звездных морей» — «поиграться». Книжка издана превосходно, в так наз. «Золотой библиотеке». Это уже четвертая наша НФ-книга, не считая того, что опубликовано в коллективных сборниках и журналах.