Арманд Хаммер - Мой век - двадцатый

Я поспешил в международные кассы и забронировал места в поезде, на следующий день отправлявшемся в Ригу. Затем я отправился в Советское консульство за своей визой. Здесь небрежно одетый парень вручил мне кипу бумаг и сказал, что я должен заполнить анкеты и предъявить три фотографии, после чего мое заявление будет рассматриваться. Легкомысленно отказавшись от его услуг, я заявил, что хочу говорить с начальством. ’’Моя виза уже здесь, — самоуверенно сказал я, — завтра я уезжаю из Берлина”. Ухмыльнувшись, молодой человек провел меня в маленькую пустую комнату, где я был вежливо принят советским представителем — первым настоящим большевиком, с которым мне привелось встретиться.

Я изложил свое дело, предъявил паспорт и сказал: ”Я был бы вам очень благодарен, если бы вы смогли выдать мне визу немедленно, так как я планирую уехать завтра, и у меня еще много дел”. Он устало улыбнулся. ”А вы заполнили анкеты?”

’’Нет. Разве это необходимо? Понимаете, я очень спешу...”

Работник консульства выпрямился. ’’Когда вы хотите ехать? -спросил он. — Ну так вот, если вы очень спешите, то мы, пожалуй, сможем устроить вам визу через две-три недели, но, конечно, прежде всего вы должны заполнить анкеты”.

’’Три недели? Но я забронировал место на завтрашний поезд. У нас в Америке...”

Он широко улыбнулся. ’’Дорогой доктор Хаммер. Вы американцы, такие нетерпеливые... и такие настойчивые. Один из ваших соотечественников подал на визу три месяца тому назад и, поверите ли, приходит сюда каждый день, чтобы спросить, почему ему до сих пор не дали разрешения”.

”Да, конечно, — пробормотал я, — но я понял, что здесь меня будет ждать виза...”

”0н говорит то же самое, — ответил он вежливо. — Ну ладно. Заполните анкеты и, может быть, через две-три недели...”

Я вернулся в гостиницу ’’Адлон” в довольно плохом настроении. Посоветовавшись с друзьями Бориса Мишеля, я решил послать телеграмму в Наркомат иностранных дел в Москву и объяснить, что я доктор и друг Чарльза Рехта, что по его совету я купил полевой госпиталь для работы в голодном районе. Таким образом я надеялся устранить проволочки. Потом, засунув в рюкзак спортивную одежду

и, как поется в песне, ’’все свои несчастья”, я отправился искать утешения на горном курорте в Баварских Альпах, оставив в отеле свой адрес на случай если произойдет чудо и я получу ответ из Москвы раньше.

Через десять дней я получил телеграмму, пересланную из Берлина, в которой говорилось: ’’Ваша виза готова. Литвинов”. Я был уверен, что сотрудники Наркомата иностранных дел в Москве, должно быть, показали мою телеграмму Людвигу Мартенсу, который замолвил за меня словечко.

В невероятном возбуждении я извлек Бориса из бара, где он стал постоянным гостем, погрузил наш багаж в машину и велел водителю как можно быстрее возвращаться в Берлин. Здесь я занялся изучением расписаний. Лучше всего было плыть пароходом из Щецина (сейчас Польша) в Ригу, которая в то время была столицей государства Латвия.

Никто не предупредил меня о трудностях, связанных с переездом по Балтийскому морю: никакими словами нельзя описать этот ужас!

Как адский драндулет со страниц Конрада, ржавый пароходик, делавший эти рейсы, напрягал все силы и чуть не взорвал котлы, стараясь добраться до берега. Пробиваясь вверх и проваливаясь, он продирался сквозь шторм, карабкался на верхушки гигантских валов, чтобы мгновенно вновь соскользнуть с них. Каждое падение в бездну казалось последним. Я вцепился в койку, сраженный морской болезнью, и приготовился к смерти, которая наверняка должна была наступить очень скоро, как только взбешенное море наконец, разобьет хилое тело нашего судна.

А тем временем этот негодник Мишель сидел за капитанским столом, набивая желудок и перебрасываясь грязными шуточками с новым приятелем, капитаном. Весь ресторан был в их полном распоряжении — все остальные, менее крепкого телосложения, стонали и мучались в своих каютах, стараясь свести последние счеты с Создателем.

На поездку до Риги ушло три дня. Если посмотреть на карту, то видно, что за три дня от Щецина до Риги можно было бы и пешком дойти.

Когда-то Рига была крупнейшим западным торговым портом России с населением примерно три четверти миллиона человек. Теперь же, как и Вена, она превратилась в обедневшую столицу крошечного государства, великолепные здания и хорошо спланированные улицы которой населяло меньше трехсот тысяч жителей.

В Риге я впервые познакомился с порядками в старой царской империи. Когда в таможне возникли какие-то затруднения с моим багажом, Мишель, знакомый с порядками в мире, прошептал: ”Дай ему сколько-нибудь”. Я протянул таможеннику доллар. Окинув меня суровым взглядом, он отвернулся. На какой-то момент меня охватило беспокойство: не забывайте, что эта была моя первая поездка в Европу и я наивно считал, что давать взятки официальным лицам -преступление.

’’Мало”, — прошептал Мишель. Я протянул десятидолларовую бумажку. На осмотр моего багажа ушло две минуты. С улыбками и поклонами таможенники собственноручно вынесли его из здания таможни и погрузили в ожидавшее такси к явному неудовольствию флегматичных латышей, поскольку вся эта процедура задержала досмотр их багажа. Позже я узнал, что совершил две ошибки — с американцев полагалось брать по пять долларов.

ftira — великолепный город, что никак не относилось к его самой лучшей в то время гостинице ’’Рим”. В ней была только одна ванная, которой, казалось, никто не пользовался, и, увидев ее, я понял почему.

Как только разнесся слух, что я еду в Россию, вдруг оказалось, что каждый официант проявляет самое лестное рвение мне услужить. Меня усадили за лучший стол и торжественно обслуживали, мгновенно исполняя каждое желание. Сначала это меня удивило, но в следующий же вечер секрет раскрылся.

Представительный метрдотель с короткой седой эспаньолкой, подойдя ко мне, конфиденциально прошептал: ”Вы едите в Россию?”

”Да, а что?”

”Но ведь это верная смерть!” — драматически прошипел он после минутного колебания.

Не дав мне ответить, он стал подробно и сбивчиво рассказывать о своем бегстве из страны ’’красного террора”. Создавалось впечатление, что его преследовали волки в образе человеческом, а может быть, это были настоящие волки, я так и не понял. Как бы то ни было, он пережил ужасные испытания и спасся только чудом. Поддерживая свои доводы словами и жестами, метрдотель убеждал меня пока не поздно вернуться назад. ”Вы молоды и перед вами — прекрасная жизнь. Зачем играть со смертью? - добавил он таким же, как и в начале, трагическим тоном. — Потому что там — смерть”.

В эту ночь я плохо спал. Я редко помню свои сны, но я запомнил, что мне снилась тогда бездорожная степь и преследующая меня стая волков, все с одутловатыми жирными мордами и коротенькими эспаньолками метрдотеля. Этот кошмар длился всю ночь и исчез только с восходом, когда я, пострясенный и обессиленный, отправился за продуктами для поездки в Москву.