Мария Рива - Моя мать Марлен Дитрих. Том 1

Верные поклонники снова вышли на свет из своих укромных уголков. Новые воздыхатели маячили в отдалении. Все усиленно помогали «Марлен» пережить позорное бегство ее создателя и отъезд мужа. Цветы, звонки, приглашения приливной волной накатили на наш дом. Приемы, приемы и снова приемы — единственное средство время от времени расслабиться для голливудских звезд тридцатых годов. Эти люди, чья работа состояла в ежедневной жизни «понарошку», собирались вместе, чтобы найти человеческую теплоту внутри своего искусственного мирка. Им больше некуда было идти. Кроме пары сносных ресторанов вроде «Коричневого дерби» на Голливудском бульваре, окрашенного в соответствующий цвет, и «Лозы» звездам не из чего было выбрать, и приходилось устраивать развлечения в собственных домах. Они делали это и еще по одной, чрезвычайно важной причине: надо было создавать вокруг себя и поддерживать ореол таинственности. Кинозвезды и все сопричастные им не снисходили до простых смертных. Сегодня это назовут снобизмом, но в то время публика посчитала бы, что ее надули, если бы «небожители» выказали хоть малейшую склонность к нормальности. Люди хотели видеть своих идолов неизменно прекрасными, великолепными, роскошными, неуязвимыми, безукоризненными и неземными, и они это получали.

В славные голливудские времена члены этого сообщества, на которое массы взирали с завистью, принимали друг друга у себя в поместьях, полагая, что там все смогут чувствовать себя свободно и непринужденно. Они безо всякого ущерба для имиджа могли бы пускать публику на эти приемы, потому что никогда не теряли контроля над собой, даже среди своих. Дома их строились с учетом потребности в вечеринках. Гостиные, чуть заглубленные относительно уровня пола, вмещавшие не меньше народу, чем вестибюли иных отелей, личные кинотеатры, биллиардные, всяческие выгородки в холлах, бары всех размеров и видов. Бассейны, в которых плавающие никогда не смогли бы помешать друг другу, домики при них — с шестью комнатами, выложенными итальянским мрамором различных оттенков, лужайки для «игр на открытом воздухе» и «настоящих деревенских пикников» В сороковых годах к этому набору, свидетельствовавшему о социальной состоятельности, добавилась шашлычная, не уступавшая своими достоинствами аналогичному месту на любом техасском ранчо.

В эту элитную группу новички принимались чрезвычайно редко. Одни и те же блестящие люди постоянно видели одних и тех же блестящих людей. «Тематические» приемы поэтому приобрели особое значение: специальное оформление позволяло представить слишком знакомое как бы в новом свете — пусть и на мгновение. Так же стали поступать и с домами: приглашали специалистов и просили заново декорировать интерьер, чтобы, приходя на следующий прием, гости с освежающим удивлением подумали бы, что случайно ошиблись адресом. Особенно рьяно оберегались секреты, связанные с новыми нарядами, которые каждый раз были все более и более потрясающими. Студийные модельеры и швейники не знали отдыха, трудясь над тем, чтобы их звезды даже на неофициальных вечерах затмевали звезд студий-соперниц.

Когда мне позволяли сопровождать маму, я считала, что попадаю в сказку. Джин Харлоу в серебряном наряде, попивая «Пинк Леди», слегка улыбается Уильяму Пауэллу. Уоллес Бири вьется вокруг танцовщицы по имени Джинджер Роджерс. Друзья-приятели и собутыльники Джон Гилберт и Джон Бэрримор ищут бар; и тот, и другой — это романтическая мечта в процессе превращения в кошмарный сон. Джоан Кроуфорд в красном в обтяжку, решившая, что Франшо Тон должен посмотреть в ее сторону, пока она висит на руке Дугласа Фэрбенкса-младшего. Мэри Пикфорд в нежно-голубой тафте изящно жует птифуры, а Дуглас Фэрбенкс — настоящий — старательно втягивает живот в надежде выглядеть моложе собственного сына. Джаннет Мак-Дональд в гипюре ищет Шевалье, который в это время мило беседует с Клодетт Кольбер, одетой в матовое атласное платье работы Трэвиса Бентона. Шарль Буайе жаждет услышать их разговор, потому что уверен, что они обсуждают именно его. Лайонел Бэрримор с сестрой Этель ищут своего брата Джона. Кэрол Ломбард в биллиардной поучает Джорджа Рафта, Кларка Гейбла и Кэри Гранта, делясь с ними хитростями игры в снукер, а Гари Купер просто стоит, опершись о панель дубовой обшивки, и смотрит. Семейства Фредерика Марча и Рэтбоунов прибывают вместе. Рональд Кольман в задумчивости удаляется в сад. Глория Свенсон, в черном как смоль наряде и в бриллиантах, откидывает голову и смеется шутке, которую слышит от Эдварда Робинсона, а Марлен Дитрих в своем смокинге мягко улыбается, глядя в мальчишеское лицо еще очень молодого Генри Фонда. Прибавьте сюда великих исполнителей вторых ролей, Юджина Паллетга и Эдварда Эверетта Хортона, композиторов Гершвина, Портера, Берлина, режиссеров, сценаристов, любимых агентов, директоров студий, продюсеров и вы получите голливудский прием давно прошедших времен. Обычно моя мать пробегала приглашения глазами, а затем бросала в корзину. Однако на этот раз приглашение было перечитано — «тема» заинтересовала ее.

— Радость моя, набери номер Трэвиса… Трэвис, ты слышал, Рэтбоуны опять дают прием? Я не верю, что это придумала жена Рэтбоуна. Думаю, идею ей подсказала графиня ди Фрассо. Интересная женщина. Но почему эти богатые американки так стремятся выйти замуж за бедных европейских аристократов? Ради титула? Наверно, она очень гордится тем, что она «графиня». За вычетом этого, да еще того, что у нее Гейбл в любовниках, она весьма умна. Здесь говорится, что нужно являться в образе «человека, который вызывает у вас наибольшее восхищение». Ты идешь, Трэвис? А что если ты наденешь платье из перьев из «Шанхайского экспресса» и будешь Дитрих? Не знаю, кого они еще пригласили. Гейбл нарядится Луисом Майером — он не знает, кем еще восхищаться. А Кроуфорд, представь себе, явится как Кроуфорд! Наверно, им всем хочется предстать в собственном образе! Я буду Ледой… — последовала долгая пауза.

— Трэвис? Не заставляй меня изменить мое мнение о тебе! Я всегда говорю, что ты образованный человек. Ты должен знать легенду о Леде и Лебеде! Великолепный белый лебедь соблазняет прелестную девственницу, она влюбляется в него, и они навеки остаются соединенными… Да, именно так!.. Ну, по крайней мере, я знаю именно такую историю!

Я слушала, стараясь вообразить свою мать девственницей. Я не очень хорошо представляла себе, что это такое, но звучало это довольно рискованно.

— Надо будет соорудить лебедя. Иначе никто не поймет, кто я. Она должна быть «завернута» в него. У нас целая неделя на костюм. Закажи лебединые перья. Не забудь, что нужны длинные, из крыльев, и очень короткие тоже, чтобы сделать шею… Что? Разумеется , глаза в обрамлении драгоценных камней. Трэвис, что с тобой сегодня? У лебедя не может быть голубых глаз — только зеленые!.. Не забудь, работать будем ночью, чтобы никто не прознал, кем я наряжаюсь! Если Луэлла Парсонс пронюхает о перьях, то напишет в газете, что я буду чайкой!