Карина Добротворская - Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже

не с чем сравнивать. А тут появился Леша — и нача-

лись сравнения. Рестораны, где счет равнялся твоей

месячной зарплате. Ручка Cartier в подарок — полови-

на моего жалованья. Бутылка вина, которая стоила

столько же, сколько мои туфли. Это было ново.

Когда я переехала к Леше в Москву, с собой

у меня была только сумка с бельем и котеговскими

вещами. Ни денег, ни работы — ничего. Я полностью

от него зависела. Уже через несколько месяцев начала

работать — мне было важно иметь свои деньги

и самой ими распоряжаться. Спустя несколько лет

281

я стала зарабатывать больше, чем он. Потом — намного

больше, чем он. Леша отнесся к этому со спокойным

достоинством, что бы он по этому поводу ни чувство-

вал. В какой-то момент у меня, как у многих в России, из-за денег поехала крыша — чем больше их было, тем больше их не хватало. Вроде их много, но купить дом

в Подмосковье мы не можем. Не говоря уж о вилле

в Италии или в Провансе. Значит, у нас недостаточно

денег? Ты когда-то поставил новые деньги в связь

с новыми страхами: “Страх человека перед тем, что ему

не выплатят зарплату, и страх человека перед тем, что

его убьют за двухмиллионный долг, — нам стало слож-

нее понимать друг друга. Страх, еще недавно объеди-

нявший нас, стал многоликим и изменчивым”.

В России кажется, что миллионы свистят вокруг

твоей головы, как пули, — с одной стороны, с другой.

Совсем близко. Стоит протянуть руку — и они твои.

Но деньги пролетают мимо, а иллюзия, что они рядом

и почти твои, — остается.

Я знаю многих людей, которые много лет пытают-

ся поймать эти золотые пули, свистящие у виска. У меня

моментами было такое чувство, что и я смогу. Сейчас, живя в Париже, я наконец успокоилась. Я поняла, что

у меня есть всё. Что денег у меня столько, сколько

нужно. Видимо, парижская культура старых денег

(Бальзак с его Гобсеком и папашей Горио, чековые

книжки, ростовщики) ставит мозги на место. Да, это

очень буржуазный город, однако в его буржуазности нет

иррациональности, нет безумия, которое отравляет

многих в России. В том, как люди зарабатывают и тра-

тят, есть логика, трезвый расчет, вековые традиции и —

скромность. “Жадность?” — спросил бы ты. Скорее

скупость. Но в этом нет ничего ужасного. Петрарка

282

говорил, что скупость сродни жестокости. Жестокости?

Не уверена. А вот равнодушию — может быть. Но ино-

гда такая скупость лучше, чем истерическая олигархиче-

ская щедрость, на которую так рассчитывают русские

девушки, торгующие своей красотой, и русские худож-

ники, спекулирующие своей харизмой. И знаешь, это

замечательное чувство, что ты зависишь только от себя.

Ты можешь позволить себе всё что угодно. Даже влю-

биться в парня, у которого нет ни денег, ни работы.

Думаю, что Сережина неприязнь к Москве

объясняется не отсутствием солнца, а российским

культом денег.

Каждый раз, когда я должна за него платить (а мне

приходится за него платить, если я хочу поддерживать

тот образ жизни, к которому привыкла), он внутренне

сжимается. Планирование путешествия или выбор

отеля оборачивается для него очередным унижением.

На романтические поступки он способен, пока может

эту романтику себе позволить — например, приехать

ко мне в Лондон, где я была всего два дня. Мы оба

чувствуем эту неловкость. Однажды он сказал:

— Насколько было бы легче, если б у тебя тоже

ничего не было.

— Я не хочу, чтобы у меня ничего не было, я всё

это заслужила.

Мысль, что надо работать ради денег, ему против-

на. Он верит, что нужно зарабатывать, занимаясь толь-

ко тем, что нравится. Это меня трогает. Но в то же

время раздражает. Я не понимаю, как можно не рабо-

тать. Не понимаю, как можно провести целый день, не сделав ничего, просто попутаться в сетях и поинте-

ресоваться интересным. У Сережи при этом нет ощу-

щения, что день прошел зря.

283

Ты бы так не смог. Я часто думаю о твоем инстин-

кте саморазрушения, но редко вспоминаю, что ты был

человеком созидательным. Я не помню дня, когда ты

не работал бы, не писал, не читал. Ты работал даже тогда, когда отдыхал. Написала “отдыхал” и сообразила, что

ты никогда не отдыхал. Мы с тобой ни разу не были

в отпуске, ни разу не выбирались на уикенд, ни разу

не путешествовали вместе. В те несколько выходных, когда я силком вытаскивала тебя на родительскую дачу

в Лемболово, ты тихо томился, увиливал от купания

и походов за грибами, испытывал ломку без ежедневной

дозы фильмов и в конце концов уходил на чердак —

работать и курить. Ты был человеком урбанистическо-

го склада, всегда предпочитал мегаполис природе. Все

твои любимые фильмы по большей части были сняты

в городах. Хотя ты восхищался, например, тем, как

чувственно сняты колышущиеся поля в “Днях жатвы”, течение реки в “Аталанте” или вулкан в “Стромболи”.

Ты отдавал должное этим библейским плодородным

природным колыханиям, но в твою киномифологию

такие фильмы входили редко.

Думать и говорить о деньгах ты не любил. За хал-

туры брался — и мы никогда ни в чем не нуждались.

Но ради денег не стал бы выворачиваться наизнанку

и делать то, что тебе противно. Деньги нужны были,

чтобы о них не думать, вот и всё. Сейчас нашла твое

письмо к Брашинскому в Америку, написанное

в 1989 году, где ты упоминаешь питерского продюсера

Аду Ставискую. И в скобках восклицаешь: “Как с такой

фамилией можно заниматься деньгами?!?!” (Ты имел

в виду “Ставиского” Алена Рене с Бельмондо в заглавной

роли.) Вот и ты — не мог. Работал как подорванный —

но не мог.

Возвращаясь домой, я спрашиваю у Сережи:

— Что ты сегодня делал?

— Да ничего особенного: что-то читал, посмотрел

несколько новых серий Mad Men , вынес мусор, помыл

машину.

— И всё? — спрашиваю я.

— А что ты еще хотела бы?

Что-то хотела бы. Что-то еще. Он думает, что

замечательная работа найдет его сама — стоит только

сформулировать, чего он хочет. Элла Липпа когда-то, смеясь, рассказывала, как искала работу, просматривая

тучу объявлений. Но ничто не казалось ей достойным

себя.

— А потом я поняла, что ищу объявление, в кото-

ром будет написано: “Требуется Элла Липпа”.

Вот и мой Сережа ждет чуда, волшебного стече-

ния обстоятельств. Но в нем нет энергии желания.

Если моя любовь начнет таять, то не потому, что

он не знает, кто такой Джойс, и не смотрел Орсона

Уэллса. Моя любовь может угаснуть из-за отсутствия

в нем созидательной энергии, которая так необходима

мужчине.

Я слишком требовательна? Даже жестока к нему?