Александр Бочек - Всю жизнь с морем

С берега слышны какие-то выкрики. Лоцман говорит, что его обвиняют в происшествии.

Когда мы спустились на спардек, к нам подошел представитель порта. Я попросил объяснить людям на берегу, что в случившемся нет вины лоцмана, все произошло от неожиданного шквала.

Отдав распоряжение подготовить обед, я пошел на норвежское судно переговорить с капитаном. Он встретил меня на спардеке и озабоченно объяснил, что закончил погрузку фруктов и овощей на Марсель. Устранение повреждений, на что потребуется несколько суток, может привести к порче груза и большим убыткам.

В это время к нам подошла высокая седая женщина с моложавым приветливым лицом. Это была жена капитана, она все время плавает с ним, как это принято на норвежских судах, годами скитающихся по всему белому свету без захода в свои родные порты.

— Мне сказали, что ваше судно чуть не раздавило людей на катере. Какой ужас!

— Да, мадам, но все кончилось более или менее хорошо.

Капитана и его жену я пригласил к обеду на наше судно. К обеду подошел и начальник порта, которому я также послал приглашение.

Начальник порта шутливо накинулся на лоцмана:

— Как же, отец, вы допустили такое неприятное событие? Что скажут о нас советские моряки!

Вначале я не понял его обращения, но лоцман ответил, что начальник порта действительно его старший сын. Я сейчас же взял под защиту лоцмана.

Во время обеда никто не вспоминал об аварии. Разговор шел на общие отвлеченные темы.

После обеда начальник порта предложил обсудить происшествие и подыскать лучшее решение, при этом он заявил, что хотя ему неприятно говорить о происшествии в порту, но он благодарен командованию теплохода «Старый большевик» за то, что сохранены жизни людей.

— Какие будут ваши предложения, капитан? — обратился ко мне начальник порта.

Я предложил дать указание ремонтным мастерским составить смету на стоимость работы, а я выдам через нашего субагента гарантийное письмо на оплату расходов.

Слово теперь было за капитаном норвежского судна. Все взоры обратились к нему, ожидая решения.

Норвежец не спешил с ответом, что-то обдумывая. Совершенно неожиданно для всех заговорила жена капитана.

— Надо найти такое решение, чтобы облегчить советскому капитану его материальную ответственность. На то, что он сделал, решился бы не всякий. Главное то, что люди не пострадали и на причале нет плача и рыданий матерей, жен и сестер. Я с ужасом думаю, что было, если бы испанцы на катере были раздавлены.

Норвежский капитан, подняв опущенную голову, сказал, обращаясь к начальнику порта:

— Вообще предложение капитана советского судна в основе правильное. Но я опасаюсь, что в ходе ремонта может выявиться больший расход, чем это будет предусмотрено в гарантийном письме. Кто же мне возместит такой убыток?

Я с тревогой взглянул на начальника порта.

— Пусть это вас не тревожит, капитан. Оценку стоимости работ произведут мастерские нашего порта и я гарантирую, что никаких дополнительных расходов они не потребуют. Итак, вы согласны с предложением советского капитана? — сказал начальник порта.

— По-видимому, предложение его правильно. Я согласен.

Так был решен этот неприятный вопрос.

На другой день выгрузка была закончена. До последнего часа теплоход был заполнен гостями. Перед выходом в море нас пришли проводить представители коммунистической партии. В основном это были сравнительно молодые люди.

Извинившись за запоздалое знакомство, один из них сказал нам по-английски:

— Мы не хотели вмешиваться, чтобы нас не обвинила полиция в пропаганде. Мы знали, что и без нашей помощи десятки тысяч жителей острова придут к вам и, как видите, не ошиблись. Лучшей пропаганды нельзя придумать. Мы несказанно рады вашему посещению Лас-Пальмаса и хотели бы, чтобы как можно чаще советские суда приходили сюда.

В беседе один из испанских товарищей, узнав, что в Советском Союзе ликвидирована неграмотность, с горечью сказал:

— Вы не поверите, но семьдесят пять процентов у нас неграмотны. Подавляющее большинство находится под сильнейшим влиянием католической церкви, которая стремится как можно дольше держать народ в невежестве!

Расставание было более чем дружеское.

На другой день после выхода из Лас-Пальмаса мы прибыли в порт Санта-Крус на острове Тенериф. В этом порту нам предстояло закончить выгрузку ящичных комплектов.

Город Санта-Крус расположен на равнине, в некотором отдалении поднимаются крутые горы. Он не производит такого чарующего впечатления, как Лас-Пальмас, раскинувшийся на холмах, близко подошедших к берегу моря.

Здесь нас ожидала иная встреча. Власти порта, очевидно информированные о том, что происходило в Лас-Пальмасе, приняли меры, чтобы не допустить такой демонстрации дружбы к советским морякам. На причале были выставлены большие наряды полиции, поблизости расположилась воинская часть.

После оформления прихода мне было заявлено, что выход членам экипажа в город не разрешается. Это удалось устранить после решительного протеста.

Портовые грузчики, участвовавшие в разгрузке теплохода, работали под наблюдением полиции, не поднимая головы и избегая какого-либо общения с нашей командой.

Жители города большими группами часами стояли в отдалении, наблюдая за нашим судном, не обращая внимания на жандармерию, старавшуюся отогнать их подальше от причала.

Чтобы поскорее избавиться от нежелательного судна, каким был для них «Старый большевик», портовые власти разгружали судно ускоренными темпами, в две смены. Суток через трое груз был сдан. Закончив необходимые формальности, мы вышли в Атлантический океан. Нам предстояло проделать обратный путь в Мурманск в зимних штормовых условиях на судне без груза, с наполовину израсходованным запасом топлива, что очень ухудшало мореходность теплохода. Надводный борт его был теперь очень высоким, гребной винт на зыби оголялся, скорость при встречном ветре снижалась до пяти-шести узлов.

На подходе к Гибралтарскому проливу неожиданно получили распоряжение Черноморского пароходства следовать в Феодосию.

На подходе к Греческому архипелагу я получил радиограмму из наркомата, в которой запрашивалось мое согласие возглавить в текущем году экспедицию по перегону двенадцати речных судов из реки Лены на Колыму Северным Ледовитым океаном. Хотя задание было нелегким, я без колебания подтвердил согласие.

В двадцатых числах февраля мы подошли к проливу Дарданеллы. Мне не приходилось плавать в этих водах (не считая короткого плавания на «Неве» в 1911 году), но, внимательно изучив карту и лоцию пролива, я решил пройти его без помощи лоцмана. Перед выходом в Мраморное море в проливе стояло на якорях десятка полтора различных судов. Старпом Ребрик обратил мое внимание на это и высказал предположение, что, по-видимому, ожидается ухудшение погоды, не следует ли и нам стать на якорь, так как наступает ночь и барометр медленно падает. Вызванный на мостик радист сказал, что никакого предупреждения об ухудшении погоды он не получал.