Александр Городницкий - И жить еще надежде…

А тогда, в ноябре 1996 года, обратно из Эйлата в Хайфу мы ехали вчетвером на автобусе долгим ночным рейсом. Автобус закладывал крутые виражи по горной дороге над Мертвым морем, и полная луна заглядывала в окна то слева, то справа. Бодрствующий Юлик неожиданно предложил мне послушать начало новой песни. Послушав его, я сказал, что мотив мне что-то напоминает. Это, впрочем, не помешало Юлику дописать песню, которую он с успехом показывал на всех наших концертах: «Дорогой длинною, да ночкой лунною, с Эйлата в Хайфу через Тель-Авив»…

В этом же ночном путешествии началась еще одна история. Рядом со мной в автобусе оказалась супружеская пара, приехавшая в Хайфу с Урала, из Перми, — Давид и Татьяна. Мы разговорились. Выяснилось, что они работают в фармакологической фирме «Санрайдер», пропагандируют и продают разного рода целительные средства. Татьяна, статная, типично русская красавица с серыми внимательными глазами и русой густой косой, работала до этого в пермской милиции, в угрозыске, в звании майора. Неожиданно выяснилось, что у нее уникальные способности экстрасенса. Она окончила какие-то специальные курсы и теперь профессионально работает экстрасенсом, проводя диагностику больных и рекомендуя им для исцеления продукцию фирмы «Санрайдер».

Я пригласил их на ближайший концерт в Хайфе. После концерта они подошли ко мне с тревожными лицами и сказали, что у меня есть кое-какие проблемы и я должен срочно пройти диагностику у Татьяны. Что касается моих проблем, связанных с гипертонией, атеросклерозом и другим возрастным джентльменским набором, я был уже о них неплохо проинформирован, поскольку незадолго до этого провел в Москве месяц на диагностике в кардиоцентре. Однако наивная вера в оккультные чудеса и детское, несмотря на возраст (а возможно, и благодаря ему, — как это написано в одной из несен Юрия Кукина: «Шестьдесят — это то же, что двадцать, ну а семьдесят — то же, что десять»), любопытство заставили меня согласиться на встречу с Татьяной, хотя моя жена, ни в какие оккультные науки не верящая, и возражала.

Встретились на следующий день в доме у Жени Гангаева, где мы остановились. Отведя в отдельную комнату, Татьяна посадила меня на стул одетым — в брюках и рубашке. Одну ладонь она приблизила к моему затылку, а вторую начала медленно перемещать сверху вниз вдоль головы, шеи и туловища на расстоянии нескольких сантиметров, попутно сообщая мне мои болезни. С удивительной точностью она рассказала о моих глазах с правильным определением необходимых диоптрий; назвала цифры давления и процент обызвествления артерий, который я хорошо помнил по результатам доплексного сканирования; практически полностью подтвердила цифровые данные анализа крови и кардиограмм.

Я был поражен этим явным чудом, но не сдавался. И вдруг, приблизив ладонь к моей левой лопатке, она строго произнесла: «На левой лопатке у вас шрам от старого ножевого ранения. Второй должен быть на левой руке. Покажите руку!» И тут я сломался окончательно, поняв, что она знает про меня все. Действительно, оба эти шрама остались у меня с 59-го года, когда в экспедиции в Туруханском крае уголовник, азербайджанец Ахмет пытался из ревности меня зарезать. Нет необходимости говорить, что, безоговорочно уверовав в ее всезнание, я накупил целый ящик разного рода трав и других чудесных целительных средств фирмы «Санрайдер».

Прошло меньше года, когда у меня внезапно отнялась правая нога, и я с мучительной болью загремел в Москве в больницу. Проведенная ядерно-резонансная томография сразу же обнаружила большую межпозвонковую грыжу и разрушенный почти полностью диск, причем случилось это, по единодушному мнению врачей, не вчера, а минимум несколько лет назад. Это привело меня в недоумение: как же всевидящая Татьяна, мой всемогущий экстрасенс, которая изложила мне все до мельчайших подробностей, проглядела такое крупное нарушение? И, поразмыслив, я понял. Все, что она мне рассказывала, Татьяна считывала с моего же мозга. Она подробно изложила мне только то, что я уже знал сам. Чего не знал я, не знала и она, и поэтому ничего нового сообщить не могла. Конечно, и это — немалое чудо, по для диагностики, увы, не годится. Так что теперь я в экстрасенсов не верю.

Израиль — страна маленькая, и все друг друга знают. Иногда это напоминает о себе довольно неожиданно. Нас с Юликом водили по прибрежным кварталам Яффы, и я, увидев общественный туалет, зашел внутрь. В предбаннике дремал, не глядя на меня, пожилой служитель. Я кинул взгляд на входные двери, надеясь увидеть знакомые буквы или хотя бы значки, но над обеими красовались какие-то непонятные мне надписи на иврите. Я замешкался и вдруг услышал у себя за спиной голос: «Господин Городницкий, — вам в правую дверь».

Двумя днями позже в квартире, где мы жили, раздался телефонный звонок, и мой собеседник, сообщив, что его фамилия тоже Городницкий, спросил — нет ли у нас общих корней. Примерно полчаса мы искали с ним возможных общих родичей в прошлом, но так и не нашли. Он заметно погрустнел. «А в чем дело? — спросил я его. — Почему вы хотите, чтобы мы оказались родственниками?» — «Понимаете, мой сын, тоже Саша Городницкий, очень талантливый мальчик. Он выступает в составе команды КВН Израиля, сам пишет. Ему очень хотелось бы быть вашим племянником». «Ну что же, — улыбнулся я, — если мальчик хороший, то я не возражаю».

На авторских выступлениях в больших залах в Израиле, как и в России, я обычно пользовался помощью аккомпаниатора. Как правило, здесь мне помогал одаренный автор и гитарист Михаил Волков, переехавший в Израиль из Москвы. Он активно сотрудничает в юмористическом журнале «Беседер», пишет песни и сам довольно успешно с ними выступает. Как-то на одном из концертов в Тель-Авиве в перерыве я зашел в артистическую, где стоял Миша, окруженный стайкой своих поклонниц. «А Городницкий твои песни слышал?» — спросила одна из них. «Да все никак не соберется послушать, — не без некоторой обиды ответил он, не заметив, что я вошел. — Да и что он в современных песнях понимает? Он же старый. Посмотрите, — у него уши белым мхом заросли». Услышав это, я кинулся к зеркалу и с ужасом обнаружил на своих ушах клочки седой шерсти. Мне сразу же пришли на память строки из бессмертной повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу» о сотрудниках некоего института «НИИЧАВО». У бездарных и ленивых уши зарастали шерстью, и их узнавали по свежим порезам от бритья.

Что же до «голоса крови», то, впервые в жизни столкнувшись с ивритом, я с удивлением убедился, что запоминается он на слух куда быстрее, чем, например, английский, который так и не смог одолеть. «Старик, — улыбнулся Губерман, с которым я поделился своим недоумением, — это же очень просто: ты не учишь, а вспоминаешь, он же у тебя в генах. Кстати, ты знаешь, почему слово РСФСР одинаково читается справа налево и слева направо? Да потому, что половина членов Первого советского правительства могла читать слева направо, а другая — только справа налево. А известно ли тебе, что блатное слово «шмон» (обыск) тоже пришло из иврита? «Шмоне» — на иврите означает «восемь», а в одесских тюрьмах обыск всегда проводился в восемь часов. Да и «кагал» тоже ивритское слово».