Александр Лепехин - Туляки в боях за Отечество. Часть 1

25 июня 1941 года штаб Западного фронта, правительство Республики и ЦК КП(б)Б переехали из Минска в Могилев. Разместились они в здании средней школы на Луполово и в лесу по Гомельскому шоссе. В тот же день грозное дыхание войны впервые опалило город – вражеская авиация бомбила железнодорожный узел и мясокомбинат.

Военные корреспонденты. В центре К. Симонов. 1941 г.

Вместе со штабом Западного фронта в Могилев переехал и представитель Ставки Главного Командования Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников, а 27 июня сюда же по приказу И. Сталина прибыл еще один маршал – К.Е. Ворошилов.

Штаб фронта занял командный пункт в лесу в 5 км к востоку от Могилева. Узла связи здесь не было, связь с Москвой поддерживалась через Могилевский телеграф, а с войсками – через делегатов связи. Побывавший в те дни в штабе военный корреспондент газеты Западного фронта «Красноармейская правда» батальонный комиссар К. Симонов вспоминал: «В штабе 29 июня 1941 года была еще большая сумятица, чем вчера. В лес, где он размещался, в общем, могли пройти все, кто хотел. Здесь надо было бродить часами в поисках того, что тебе нужно. Отделы штаба стояли в лесу в палатках, а некоторые размещались прямо на машинах и около машин. Все кругом было полно слухами о диверсантах, парашютистах, останавливающих машины под предлогом контроля. А контролировали на дорогах тогда все, кому не лень» [73]…

О диверсантах тема отдельная. Некоторые из ветеранов после войны утверждали, что диверсанты и парашютисты в первые дни войны – фантазия паникеров, а другие – что диверсанты все же были, и в значительном количестве.

Изучая документальные материалы, приходишь к выводу, что диверсанты в первые недели войны на Днепровском рубеже были. Разведотдел штаба 21-й армии, соединения которой занимали оборону на Днепре от Нов. Быхова и южнее, 13 июля 1941 года констатировал: «Отдельные диверсионные группы одеваются в красноармейскую форму, форму командиров Красной Армии и НКВД… проникая в район расположения наших частей. Они имеют задачу создавать панику и вести разведку».

Сегодня уже понятно, что было и то, и другое. В одних случаях действовали немецкие диверсанты, а в других – в обстановке тяжелого отступления и широко распространявшихся слухов о немецких диверсантах – свои задерживали и даже расстреливали своих.

В начале июля через город со стороны Бобруйска и Минска непрерывным потоком продолжалось движение отходящих частей и значительных групп мирного населения – пешком, с тележками, на коровах, лошадях и всеми другими средствами, – покидающего населенные пункты прифронтовой полосы.

По шоссейным дорогам двигались отдельные артиллерийские группы 10-й армии, трудно было понять планы командования, все казалось беспорядочным. Еще больший беспорядок вносили непрерывные бомбежки вражеских самолетов [10]. Отходящие части направлялись далее для переформирования или оставались в Могилеве.

Константин Симонов вспоминал: «Я никогда не забуду Минского шоссе, по которому шли, бесконечно шли беженцы. Они шли в чем были, в чем выскочили с кровати, неся на руках маленькие узелки с едой, такие маленькие, что непонятно, что же они ели эти пять, десять суток, которые шли по дорогам.

Над шоссе с визгом проносились немецкие самолеты. Они летели низко, как будто хотели раздавить тебя колесами. Они бомбили и обстреливали дорогу. Не выдержав, беженцы уходили с кровавого асфальта в глубь леса и шли вдоль дороги, по обеим ее сторонам, в ста шагах от нее. На второй же день немцы поняли это. Теперь их самолеты шли не прямо над дорогой, они шли немножко в стороне, по сторонам от дороги и ровной полосой клали бомбы там, где, по их расчетам, двигались люди, ушедшие с дорог» [71].

В городе принимались срочные меры по эвакуации в глубь страны населения, промышленного оборудования и другого имущества. В конце июня – начале июля из Могилева было вывезено 935 вагонов с материальными ценностями, угнаны тысячи голов скота. В тыл эвакуировались воспитанники детских домов, квалифицированные рабочие, десятки тысяч мирных жителей [79].

Сегодня мы можем констатировать, что никто не удосужился подсчитать, сколько продовольствия нужно было остававшимся в городе жителям и войскам, защищавшим город. Уже в последнюю неделю обороны города, с 20 июля, чувство голода ощутили все – и горожане, и красноармейцы. Продуктов не хватало катастрофически. Но на это почемуто обратили внимание уже после того, как основную их часть «эвакуировали» из города на восток.

Об этом и доложили наверх партийные руководители в письме от 14 июля 1941 года: «Эвакуацию города [Могилева] закончили успешно, более того, вывезли многое, чего не следовало вывозить, т. е. нужную часть продовольствия. Пока город не голодает, но через неделю… начнутся затруднения» [95]. В советские годы автору не раз приходилось слышать от ветеранов обороны города, что на позициях самым тяжелым для бойца было отсутствие еды. Недостаток продовольствия и снарядов для орудий был в ряду основных причин, почему наши оставили Могилев. 20 июля в городе размололи и пустили на питание бойцов и ополченцев последние 440 пудов фуражного овса. В последние дни обороны в отдельных подразделениях давали «по три сухаря и маленькую банку консервов на 4-х человек в сутки», в других – по 100 граммов хлеба, а потом не стало и этого…

Дороги в окрестностях города, по свидетельству очевидцев, покрытые воронками от взрывов снарядов и бомб, стали труднопроходимыми для транспорта. На обочинах, в кюветах валялись опрокинутые воинские повозки, разбитые автомашины, лежали вздувшиеся убитые лошади и незахороненные трупы людей. Стояла жара, повсюду витал запах зловоний. В самом городе были видны свежие следы недавней бомбардировки. В центральной части ул. Первомайской дома и магазины зияли разбитыми окнами, валялись осколки стекла, вывороченные камни мостовой, щебенка и осыпавшаяся штукатурка [79]. Особенно неуютно стало на улицах и в домах, когда в город прекратилась подача электроэнергии.

В конце июня 1941 года положение войск Западного фронта продолжало осложняться. Сплошной линии фронта не существовало. Оставались отдельные очаги к западу от Минска, в которых наши части сражались самостоятельно и могли надеяться только на свои силы.

Командование фронта решило не поддерживать их, оставив в окружении. Все, кто оказался западнее Днепра, были брошены на произвол судьбы. Выбор у них был невелик: драться и умирать в окружении, либо с боями пробиваться на восток. А выдвигавшиеся из глубины страны армейские соединения на линии Орша, Шклов, Могилев, Быхов должны были создать новую сплошную линию обороны, пропустить через нее остатки отходивших частей и встретить немцев на этом новом рубеже. Пока не сложился Западный фронт, воинские части и соединения руководствовались своими соображениями исходя из обстановки.