Николай Ефимович - Майя Плисецкая. Рыжий лебедь. Самые откровенные интервью великой балерины

– Вы теперь постоянно выступаете с труппой Гедиминаса Таранды?

– Как и все в жизни, это случайно получилось. Нас пригласил японский импресарио. Гедиминас сделал режиссерскую картинку. Получилось красиво. Я попросила срежиссировать мой юбилей. Он сделал очень хорошо. Потом еще один юбилей. В общем, мы уже три года вместе разъезжаем по всему миру. Они захотели, чтобы я была президентом. Я всегда поддерживаю молодое, новое. Мне интересно, что будет, а не что было. Труппа совсем молодая. Гедиминас серьезно отбирает артистов. Они приезжают из разных городов. Очень хороший репертуар. У Таранды есть вкус. Он приглашает хороших хореографов на постановки.

– Большой театр по-прежнему лихорадит, несмотря на обновление руководства.

– Заменить человека на посту – это не значит сделать лучше. Самое главное – в театре должен быть профессиональный хозяин. Вся беда в этом – нет хозяина, нет человека, который думал бы прежде всего о театре. Я Америки не открываю. Если этого не сделать, то будет все хуже и хуже. Что мы и наблюдаем. Жалко. Но что сделаешь?!

Вот в дореволюционной России был Всеволжский, директор императорских театров. Он Чайковскому заказывал оперы и балеты. Он был настоящим хозяином. Если же назначать все время то бывшего хореографа, то бывшего танцора или певца, потому что он хорошо пел или плясал, ничего не получится. Это ведь, знаете, совсем другая профессия.

Великие хореографы и режиссеры сами плохо танцевали. Как и педагоги в большинстве случаев. Это совершенно другое. И когда говорят: раз не может танцевать, пусть учит других, – это неправильно. У нас всегда это почему-то смешивалось. И все время плохой результат. Большой – самый изумительный театр на свете. Но балет и оркестр – почти все разъехались по миру. Это печально.

– А как вы относитесь к скандальным постановкам классики, как сделал Владимир Васильев с «Лебединым озером»?

– Мне кажется, Васильев не считает такой спектакль скандальным. Каждый создатель влюблен в свои творения. Но стоит ли утверждать публично, что только я один ставлю хорошо?

– Советский Союз, как известно, был по балету впереди планеты всей. А что Россия?

– Сейчас так все перемешалось. Русские танцоры есть в любой труппе по всему миру. И там они тоже многому научились. Вот тот же Ратманский, которого я высоко ценю. Он был несколько лет в Канаде. Приехал оттуда совершенно изумительным танцовщиком и хореографом. На моем юбилее в Большом театре танцевал с Филиппьевой в постановке Баланчина – «Тарантелла». Впервые я это видела в Америке в труппе самого Баланчина.

– Вы столько ездили и ездите по миру. А где вас лучше всего принимали?

– Наверное, вы удивитесь, если я скажу – в Японии. Это особая для меня страна. Я там была двадцать пять раз, собираюсь опять. Это взаимная любовь. Они первые перевели мою книгу. И уже четыре переиздания. Как на русском языке. Но у нас все понятно. А там я даже не знала, будет ли это интересно японцам. Оказалось, да. Они вообще много ездят по миру и смотрят балет. Приглашали многих педагогов. Они очень восприимчивые. Единственное, что у них не получается, – это с фигурами. Они ведь коротышки. А в балете ноги должны быть из горла.

То самое фото после пресс-конференции в Нижнем Новгороде, когда, узнав, что я из «Комсомолки», Майя Михайловна согласилась на интервью.

– Нет ли желания открыть школу Майи Плисецкой?

– При театре должна быть школа. А как отдельно я открою? Ну дадут кусок земли, и что дальше? Строительство ведь миллионы стоит.

– Во что вы верите в жизни?

– Правды мало. Я все-таки люблю правду, честность. Это сейчас все реже и реже. Говорят, что красота спасет мир. Я не знаю. Так воюют, дерутся, так ненавидят друг друга.

Перед тем, как уйти, Майя Михайловна одарила всех своей неповторимой улыбкой.

– Если красота не спасет мир, тогда для чего балет?

– Мы ведь существуем не для спасения. Если люди хотят это видеть, им надо показать. Они по-прежнему живут плохо. Пусть будет хоть какая-то радость.

– А как вы относитесь к нашей интеллигенции, которая, как многие считают, повинна в бедах России?

– Та интеллигенция, которая была до 1917 года, прозевала все и допустила революцию. Они ходили, переживали, влюблялись без взаимности друг в друга. Все как у Чехова. Вот все и прозевали. Сейчас новые люди, я люблю новых людей. Всегда интересуюсь, чем живут они, и особенно совсем маленькие.

Гастроли в ГДР – стране, которой больше нет: с Натальей Бессмертновой.

Мне кажется, что они более развиты, чем были мы. Интеллигентный человек должен быть интеллигентным в душе. Не стоит село без праведников. Конечно, это редкость – такие люди, но все же они есть. Иначе было бы совсем плохо.

– А не напоминают ли вам отношения интеллигенции с нынешней властью то же, что было раньше, в советское время?

– Да, наверное, то же самое. Человек не станет другим животным. Никогда. Вы посмотрите всю историю человечества. Абсолютно все то же самое. Возьмите Наполеона. Он был гениален, но назначил своего брата королем Испании!..

– Мотаясь постоянно из одного конца света в другой, вы успеваете видеться с мужем – композитором Родионом Щедриным?

– Я на днях в Амстердаме виделась с ним. Там исполняли «Запечатленного ангела»: в церкви, хор молодежи. Было так красиво. В конце зал встал. Потрясающе. Сейчас Щедрина очень много исполняют. Появился новый скрипач – Венгеров. Знаете, он планку так поднял, что все знаменитости во всем мире растерялись. Одна немка мне сказала: а я не знаю, играл ли так Паганини. Самые большие дирижеры приглашают Венгерова к себе, он нарасхват. Для него Щедрин написал сонату. Ростропович исполнил сейчас три новые вещи Щедрина.

– Вы продолжаете общаться с Карденом?

– Он построил на юге Франции театр: действительно двадцать первый век. Его это больше интересует. Сейчас он решил сделать ретроспективу моды – от 50-х годов до двадцать первого века. В Петербурге и Москве. Красотки модельерши и балерины. Будет спектакль. Начнется с того, что я выхожу с Карденом в платье 50-го года. На компьютерах, наверное, сделает это платье. Одним словом, Пьер задумал что-то невероятное. Билеты будут дорогие. Сбор пойдет в пользу конкурса «Майя» – для наград победителям.