Дмитрий Гутнов - Андрей Чохов

Перечисленные нами выше орудия Чохова участвовали в штурме русскими войсками столицы Ливонского ордена крепости Венден (Цесис), Влех, Лужа, Резекне, город Даугавпилс. В одном из опубликованных в Германии воспоминаний неизвестного защитника Вендена, изданных в 1579 г. в Нюрнберге, говорится, что «русский царь до такой крайности довел этот город своими огромными пушками, что разрушил и сровнял с землею каменную стену, начиная с Массавской башни до бастиона…».

В 1578 г. на вооружение русской артиллерии поступила мортира «Егуп». Это не самое тяжелое из отлитых Чоховым орудий. Весила она 77 пудов и была предназначена для стрельбы картечью или разрывными снарядами. Надпись на стволе этой пушки, которая ныне хранится в Артиллерийском музее в Санкт-Петербурге, однозначно указывает на авторство: «Слита бысть сия пушка при державе государя Федора Иоанновича в лето 7095 (1587 г.), делал Ондрей Чохов». Согласно росписи «псковского крепостного наряда» известно, что эта пушка по крайней мере с 1631 г. состояла на вооружении Псковского кремля. Однако же в 1696 г. она принимала участие во второй (победной) осаде русскими войсками турецкой крепости Азов.

Мортира «Егуп». 1578 г.

Это орудие Чохова знаменито также и тем, что, помимо обычного «дроба» и гранат (полых ядер, снаряжаемых запалом и картечью), могла стрелять и новыми для своего времени зажигательными снарядами. Для изготовления их требовалось: «десять холстов, да триста листов бумаги добрые болшие, которая толста, да двадцать два пятька лну мягкого малого, да восмь ужищ лняных, по двадцати сажен ужищо, каковы выберут пушкари, да восмь коробок на ядра и на мешки, да осмеры возжи лычные, да двадцать гривенок свинцу, да восмь овчин». По-видимому, снаряды изготовляли, заворачивая железные ядра в несколько слоев плотной бумаги и ткани, возможно, пропитанных горючим составом (смолой и серой), оплетая затем прочными льняными ужищами. Так что при выстреле ядро трассировало, а попадая в цель, вызывало пожары. Впервые подобный способ артиллерийской стрельбы использовали московские войска, которые отражали в 1606 г. наступление на Москву Ивана Болотникова. Тогда Болотников разбил лагерь под Коломенским, и его бомбардировка привела к полному сожжению укреплений. А восставшие вынуждены были спасаться от огня, укрываясь под землею или накрываясь толстой яловой кожей, смоченной в воде. После ликвидации лагеря под Коломенским Болотников вынужден был отступить к Калуге, и непосредственная угроза Москве миновала. Пушки, которые могли стрелять такими зарядами, именовались «огненными пищалями», и «Егуп» была если не первой, то одной из самых мощных этого класса.

Видимо, в боях с отрядами Болотникова принимало участие еще одно аналогичное детище Андрея Чохова. Эта «огненная пищаль», но меньшего размера, нежели «Егуп» (калибр 534 мм или 30 пудов), была отлита в 1605 г. Чоховым с его учеником литцом Проном Федоровым и сегодня также находится в фондах музея артиллерии в Санкт-Петербурге. Вообще пушек Чохова, отлитых в правление Бориса Годунова (1599–1605 гг.), не сохранилось, но, судя по этой пушке, работы на московском Пушечном дворе Чохов не прекращал. Ствол данного орудия имеет два диаметра: казенная часть уже, чем дульная. У дульного среза этой пушки имеется фигурное утолщение, на теле ствола – литой растительный орнамент. На средней части ствола – цапфы. Литая надпись подтверждает дату, место и автора этого орудия: «Божиею милостию повелением великого государя царя великого князя Дмитрия Ивановича всея великия России самодержца в первое лето государства его сделана бысть сия пушка в царствующем граде Москве в лета 7114 сентября в 26 день. Мастера Ондрей Чохов и Проня Федоров». Из-за этой записи пушку эту еще называют «мортирой Лжедмитрия».

«Мортира самозванца» (Лжедмитрия). 1605 г.

Свое место в фондах музея артиллерии эта пушка заняла лишь в XIX в. Практически весь XVII в. она участвовала в различных боевых действиях на западных границах России, пока наконец после заключения Андрусовского перемирия с Речью Посполитой в 1667 г. не была определена на вооружение киевского гарнизона. В начале XVIII века она была передана в Московский арсенал и заняла свое место около Китайгородской стены рядом с ныне восстановленными Воскресенскими воротами «на нижнем фланке болверка князя Б. А. Голицына». После сражения под Нарвой, когда молодая русская армия потеряла практически всю свою артиллерию, Петр I столкнулся с недостатком бронзы для изготовления новых пушек и распорядился с этой целью снять колокола с монастырских колоколен. Однако юный царь не учел то обстоятельство, что музыкальная бронза не годится для военных задач. Первые же перелитые из колоколов орудия это доказали. Они разрывались, не выдерживали двойного заряда пороха и были крайне недолговечны.

Тогда Петр решил провести ревизию арсеналов, чтобы из отслуживших свой срок старых, утративших свои боевые качества орудий отлить новые. В 1703 году он прибыл в Москву, и среди прочих дел осматривал орудия Московского арсенала. Когда очередь дошла до чоховской мортиры, то, осмотрев, царь распорядился ее не переливать. Об этом сообщает еще одна надпись, выбитая с левой стороны ствола: «Великий государь по имянному своему указу сего мортира переливать не указал 1703 году». Это сообщение дополнено литой надписью на казенной части: «А делал пушечный литец Проня Федоров».

Приведенный любопытный факт из истории чоховской мортиры послужил поводом для помещения ее в экспозицию Всероссийской политехнической выставки, проходившей в Москве в 1872 г. и посвященной двухсотлетию со дня рождения Петра Великого. После окончания работы выставки эта пушка была передана на хранение в Артиллерийский музей в Санкт-Петербург и ныне украшает экспозицию Военно-исторического музея артиллерии.

В 1588 г. Андрей Чохов заявил о себе не только как признанный мастер-литейщик, но и как изобретатель. Судя по имеющимся в нашем распоряжении документам, он отлил в Москве 100-ствольную пушку, стрелявшую картечью размером в гусиное яйцо. Этот тип орудий, получивший впоследствии в России название «картечниц» или «органов», зародился в Европе еще в XIV столетии. Однако, будучи по конструкции более тонкостенными, эти пушки представляли собой большую опасность при стрельбе. Они часто взрывались и поражали самих пушкарей. Чтобы как-то компенсировать этот недостаток, решили соединить несколько стволов пушек небольшого калибра на одном станке. Запал каждого ствола поджигался отдельно. Так появились первые образцы многоствольной артиллерии – т. н. рибодекены. Со временем удалось разработать систему одновременного залпа из всех стволов. Для этого их запалы соединяли общим желобом, в который насыпался порох.