Дмитрий Гутнов - Андрей Чохов

Порох, применявшийся для стрельбы, был двух сортов. Один для мушкетного боя («ручной»), другой специально для орудийного («пушечный»). Любопытно, что поначалу он представлял собой вязкую мякоть зеленого цвета, снарядить которой пушку требовало недюжего мастерства. Отсюда, кстати говоря, сами литейщики, а за ними пушкари называли такой порох зельем. Этот термин в расширительном его толковании перекочевал в повседневную жизнь и используется нами ныне уже не применительно к военному делу, но для обозначения любого сильнодействующего вещества неизвестного состава. В середине XVI века появилась технология зернения пороха, и снаряжать пушки стало несоизмеримо проще и быстрее.

Несколько слов хотелось бы сказать и о способах доставки артиллерийских орудий к местам их использования. Если крепостная артиллерия занимала свои места согласно планам обороны того или иного города исходя из особенностей рельефа и характера фортификационных сооружений, то эффективность полевой артиллерии многократно возрастала от быстроты ее транспортировки и маневра в условиях меняющейся ситуации. Поэтому, если в XIV веке первые пушки перевозились в деревянных колодах, то уже в XV веке их поставили на колесные лафеты, позволявшие не только перемещать орудия, но и устанавливать их под определенным углом (наводить) и закреплять, в целях минимизации отдачи при выстреле. А это, в свою очередь, повлияло на конструкцию пушек. Несколько подобных лафетов, но более позднего времени (XVII в.) и их реконструкций сейчас экспонируется в Музее артиллерии в Санкт-Петербурге.

Огромные осадные орудия – бомбарды и мортиры – лафетов не имели, перевозились в специальных колодах на телегах или валках. Причем в такой транспортировке участвовали десятки, а то и сотни лошадей и извозчиков. Когда же такая пушка прибывала на боевую позицию, то специально для нее изготавливался довольно громоздкий станок, позволявший навести орудие на цель. Он сам по себе представлял очень сложную конструкцию, включавшую собственно станок, вкапываемый в землю и придававший пушке необходимый наклон, монтировавшийся позади него рикошетник – устройство из поперечных и продольных балок для гашения отдачи, окопы для обслуживающего пушку наряда, а также специальный деревянный экран перед орудием, который защищал расчет от пуль и ядер противника во время длительного процесса заряжания. Кроме того, техника безопасности требовала времени для остывания пушки после выстрела (особенно это касалось пушек, изготовленных из чугуна), ибо металл часто не выдерживал температурных нагрузок, и пушка разрывалась. Перед выстрелом экран убирали. Самые скорострельные гигантские мортиры рассматриваемого периода могли делать от 1 до 10 выстрелов в сутки. Видимо, поэтому в разных армиях к орудиям подобного типа часто применялись эпитеты «ленивая», «большая», или «безумная».

Орудие образца XVI – начала XVII в. представляло собой медный (впоследствии бронзовый) литой несколько конусообразный ствол. Задняя его часть именовалась казенной, а наиболее тонкая передняя часть – дульной. Казенная часть завершалась торелью и виноградом. Торелью (от слова «тарелка») называлась задняя стенка ствола орудия, изготовлявшаяся в виде круглого плоского диска с фигурным профилем по краю. Рядом с торелью сверху ствола располагалось запальное отверстие, через которое при выстреле воспламенялся пороховой заряд. Виноград, т. е. выступ на казенной части ствола, обычно выполнялся в виде декоративной виноградной кисти или шара. Конструктивным назначением этого выступа была возможность установки пушки под необходимым углом для регулировки дальности стрельбы.

В средней части ствола помещались массивные цилиндрические выступы – цапфы. Этими выступами стволы устанавливали на лафете. В старину они назывались еще вертлюгами. Над ними сверху помещали скобы, или дельфины, которые в XVI и XVII веках выполнялись в виде рыб. Эти скобы служили главным образом для перетаскивания и установки пушки. Орудие обычно стояло на деревянном двухколесном лафете, который был окован для прочности полосовым железом.

Важнейшей отличительной особенностью орудийных стволов, отливавшихся русскими мастерами в XVI–XVII веках, являлась их великолепная художественная отделка. Литейные мастера, как правило, украшали их богатейшими орнаментальными композициями из трав и цветов, отличительными скульптурами, от которых они часто получали свое название, и пространными надписями. Для современного человека это свидетельствует о художественном мастерстве и профессионализме мастера. Но в то время так проявлялось своеобразное соперничество между литейщиками. Характерно, что старейшая из дошедших до наших дней русских литых пушек (1492 г.) не имеет цапф и скоб, но ее дуло и торель украшены орнаментом. В тех же целях стволам орудий часто придавали оригинальную форму – иногда их делали в виде свитков, поверхность украшали фигурными поясами-фризами, накладными рельефными изображениями людей, животных и т. п.

Схема использования больших осадных орудий XV–XVII вв.

Перед тем как принять орудие на вооружение, оно должно было быть всесторонне проверено «в деле». Это был главный экзамен для литейщика как автора пушки. Он должен был лично продемонстрировать боевые качества созданного им творения. Известно, что в правление Ивана Грозного ежегодно устраивался смотр и стрельбы из артиллерийских орудий за стенами Белого города недалеко от Новодевичьего монастыря. Мишенями служили деревянные срубы, засыпанные землей. На подобных стрельбах испытывались и новые пушки. Бывало, что подобные испытания заканчивались трагически. Во время одного из них, например, демонстрируя возможности своей новой большой пушки, погиб известный литейный мастер Николай Немчин. При испытаниях надлежало «показать пушку в деле», используя разные типы снарядов и разное количество зелья.

Вот какое описание артиллерийских стрельб с участием царя Ивана Грозного, состоявшихся 12 декабря 1557 г., мы читаем в записках английского посланника при Московском дворе Флетчера: «Царь приехал на стрельбище верхом. На голове у него была красная шапка, унизанная жемчугом и дорогими каменьями, платье было из материи с роскошно вытканными цветами. Впереди царя по трое в ряд ехали бояре в парчовых одеждах. Шествие открывали пять тысяч пищальников – каждый с пищалью на левом плече и фитилем в правой руке. Напротив крепости, сооруженной из двухметровых ледяных глыб, были воздвигнуты деревянные подмостки, с которых и производились стрельбы. Когда царь занял назначенное ему место, пищальники начали стрелять в лед и продолжали это делать, пока глыбы были совсем не разбиты. Затем на поле вывезли большие пушки, которые до того ни разу не были в деле, – их лишь недавно изготовили на Пушечном дворе. Начинали с пушек меньшего калибра и оканчивали самыми большими: это было повторено трижды. Заключали стрельбы громадные мортиры, среди которых одну именуют Царь-пушкой (работы Кашпера Ганусова. – Д. Г. ), а другую «Павлином».