Иван Кузнецов - На судьбу я не в обиде...

Раздосадованный ответом автор решает разыскать обидчика:

…Вспоминаются и первые журналистские шаги Аджубея. Уже на первом курсе Алексей возглавлял спортивный отдел газеты «Московский университет», писал очерки о лучших спортсменах МГУ.

…Закончить эти воспоминания хочется рассказом о важном в истории университета событии. В начале 1960-х годов на вручение дипломов приехал Никита Сергеевич Хрущев. Каким-то образом об этом стало широко известно заранее, и университетский Актовый зал на Ленинских горах был переполнен не только студентами и профессорами, но и высокопоставленными гостями, журналистами, фотокорреспондентами. Никита Сергеевич особо отметил, что ректор МГУ академик И.Г. Петровский в присутствии руководителя страны вручал только красные дипломы. Поздравляя особо отличившихся, Никита Сергеевич заметил тогда: «Это хорошо, что у вас дипломы с отличием, но запомните: главное отличие – отличие в жизни».

Алексей Аджубей в коридорах четвертой

власти (М.: Известия, 2003. С. 20–23)

Я знаю, что не удастся передать многое из того, что хотелось бы мне сказать моему другу Сергею Ильичу Стыкалину (1924–1979). Эти строки не смогут выразить всех моих чувств. Не выразят, потому что более 30 лет мы были постоянно рядом. Еще на Стромынке, еще в 1947, в год 800-летия Москвы. Мы только что сняли фронтовые шинели и еще не успели привыкнуть к семинарам и лекциям. Но мы уже были друзьями. Как увлеченно спорили мы о журналистике, как нам хотелось знать, получатся ли из нас настоящие корреспонденты и, конечно, очеркисты!

Как далеко то время, но как отчетливо оно в памяти! Вижу тебя совсем юным, с завидной шевелюрой и, пожалуй, самым уравновешенным из нас всех. Твое мнение обычно завершало наши горячие споры. Ты как-то умел сказать самое главное, и все соглашались с тобой. Не случайно спустя многие годы ты и на кафедре умел направлять возникавшие иногда споры ко всеобщему согласию.

Как же мне рассказать о тебе? Фронтовик, героический защитник Родины, видный ученый, настоящий друг, незаменимый товарищ, редкостно душевный человек – это все ты.

Как хотелось мне видеть тебя, когда нам вручали ордена Отечественной войны в связи с сорокалетием нашей Великой Победы. И хоть ты не пришел на это торжество, ты был в этот день с нами.

Вспоминаются наши стромынские пятницы. Нередко мы говорили о войне. Особенно часто рассказывал о встречах с Тито Миша Иванов, да и другим было что вспомнить. Ты скромно сидел и слушал. И только сейчас я узнал, какой путь вел тебя к Победе.

Первый выпускник факультета доцент кафедры

Сергей Ильич Стыкалин

Ты был на направлении главного удара. Прорыв глубоко эшелонированной обороны противника на западном берегу Вислы южнее Варшавы, штурм столицы Польши, городов Сохачев, Скерневице, Ловач, Аргенау, Лабишин, вторжение в пределы немецкой Померании и овладение городами Вольденберг, Дризен, Шенланке, а также важными опорными пунктами обороны немцев на Штеттинском направлении, ликвидация сильно укрепленного плацдарма немцев на правом берегу реки Одер восточнее Штеттина, прорыв сильно укрепленной и глубоко эшелонированной обороны немцев, прикрывавшей Берлин с востока, стремительное наступление на Берлин – это далеко не полный перечень боевых операций, в которых ты участвовал лишь в январе-апреле 1945 г. Именно в это время ты был удостоен ордена Красной Звезды, а еще раньше награжден медалями «За отвагу», «За оборону Сталинграда», «За освобождение Варшавы»…

Ты был истинным патриотом. Хотя в красноармейской книжке указано, что призван в армию в срок, в августе 1942 г., но уже в 1941-м в июне ты стал бойцом 2-го батальона Рязанского добровольческого рабочего полка.

Говорят, фронт делает людей отзывчивее, участливее к другим, заботливее. У тебя эти качества проявлялись особенно. Именно этими чувствами проникнуты твои последние письма из Германии, когда война уже была окончена. «Не беспокойтесь теперь обо мне, мои дорогие, – пишешь ты домой. – Пишите чаще мне. Ведь я теперь о вас буду беспокоиться больше, чем вы обо мне. Мне-то здесь легче жить». Читая эти слова, невольно вспоминаю, что такое проникновенное чувство было у тебя не только к родным. Именно ты, когда ушел из жизни наш первый заведующий отделением журналистики Тимофей Иванович Антропов, сказал нам: «Мы должны увековечить его память, подготовить и издать написанное им». И это было сделано.

Нас всегда восхищала твоя целеустремленность в науке. Не одну курсовую работу ты посвятил изучению сатирической журналистики, продолжив исследование этой темы в дипломном сочинении, а затем и в кандидатской диссертации. «Сатира и революция» – так называлась твоя докторская монография, почти полностью завершенная. Книга «Советская сатирическая печать» (в соавторстве с И.К. Кременской), изданная в 1963 г., до сих пор является одним из основополагающих трудов по советской сатире. На наших полках заняла почетное место не только эта книга, но и многие другие, вышедшие из-под твоего пера.

Нас всегда заражали твоя жизнерадостность, твой оптимизм. Мы еще не знали, что ты смертельно болен. Не знал этого и ты. Ты позвонил мне и полушутливо сказал: «Возьми на несколько дней мою группу. Хочу прогуляться в больницу. Нет, ничего серьезного, просто надо немного пообследоваться». Уже потом, спустя месяца два, ты говорил мне в больнице: «Знаешь, думал уже все. Но, как видишь, выкарабкался. Обещают скоро выписать. А потом еще подлечусь через полгодика и все. Так что 8 марта будем вместе поздравлять наших женщин». Было это 23 февраля 1979 г. Я привез тебе в тот день еще одну правительственную награду в связи с 60-летием Советских Вооруженных Сил. О чем только мы ни вспомнили в тот день, день нашей последней встречи. Ты выглядел совершенно поправившимся, и никаких тревожных мыслей даже не возникало…

Сейчас я держу в руках папку с твоими фронтовыми документами. Тут и благодарности Верховного Главнокомандующего, и красноармейская книжка, и письма родным. А вот еще рисунок. «На Одере» называется он. Внизу подпись: Стыкалин Сергей. И дата: 17.04.45. И вспомнилось: студенты увлеченно слушают твою лекцию о печати в годы Великой Отечественной войны. Особенно взволнованно говоришь ты о публицистике в дни штурма Берлина и немного смущенно добавляешь, что тоже принимал участие в этой последней битве. А затем показал студентам этот самый рисунок – «На Одере». «Во время не-большого затишья набросал», – сказал ты. Теперь я с особым вниманием всматриваюсь в него, стараясь представить, как из изображенного на рисунке блиндажа шел ты в последний бой во имя Великой Победы нашей.