Александр Бердышев - Андрей Тимофеевич Болотов - выдающийся деятель науки и культуры 1738—1833

Как известно, в своем развитии русская баня прошла два основных этапа, определяемых характером нагревания. В банях «по-черному» печи не имели выводных труб, дым от сгораемого топлива выходил в баню и отсюда постепенно рассеивался наружу, оставляя на стенах и потолках черную копоть (отсюда и название). Бани «по-черному» нагревались с меньшим расходом топлива, а дым стерилизовал помещение, способствуя более здоровой обстановке в бане. Но копоть пачкала тело и белье, вынуждая моющихся все время быть в напряжении, что лишало баню комфорта.

Болотов был одним из первых помещиков, которые перешли на устройство бань «по-белому». Здесь «каменка» имела выходную трубу. Над топочным пространством укладывалась груда камней, служащих для накаливания, с тем чтобы затем, поливая эти камни водой, получать горячий пар. Неудобство заключалось в том, что часть воды при этом попадала в топку. Болотов предложил отделять топочное пространство от камней с помощью чугунной плиты. Этот прием устранил ряд недостатков и сравнительно быстро вошел в практику строительства бань.

В 1773 г. в «Трудах» ВЭО была опубликована статья Андрея Тимофеевича «Об истреблении костеря из пшеницы и некоторые другие, касающиеся до вычищения хлебов, экономические примечания и опыты». Это было первое русское руководство по борьбе с сорной растительностью на полях. В нем Болотов впервые в истории земледелия научно подошел к решению проблемы. Он считал, что в основе борьбы должно лежать знание биологических особенностей сорняков, что для борьбы с ними нужна система, основанная на «примечаниях различения в их природах и всего того, что до растения [роста] и размножения оных касается». Во- вторых, Болотов указывал на исключительную по сравнению с культурными растениями приспособленность сорняков к неблагоприятным условиям, к быстрому распространению. Написанию статьи предшествовали далекие и любопытные события, произошедшие еще в Дворянинове.

Летними вечерами Андрей Тимофеевич любил побродить по полям. После знойного дня вечерняя прохлада была особенно приятной, а тишина полей располагала к размышлениям. Возвращаясь домой, он как бы заново переживал в мыслях события прошедшего дня. Воспоминание об одном из них заставило его улыбнуться: таким оно показалось курьезным. А началось все ранним утром с тревожного известия, принесенного приказчиком Фоминым. По его словам, на опытном поле, которое было под особым наблюдением Андрея Тимофеевича, пшеница пропала. Удивлению Болотова не было границ: всего три дня назад он там был и любовался изумрудной зеленью растений. Однако Фомин, соглашаясь с этим, продолжал уверять, что сейчас пшеницы уже нет, она вся превратилась в костерь (так в те времена назывался костер). Болотов не стал спорить: ему было известно, что не только Фомин, но и многие помещики верят в возможность «перерождения» растений, при котором и рожь и пшеница могут превратиться в костерь.

Взбудораженный Болотов не замедлил отправиться в поле, прихватив с собой и приказчика. Удивление его еще более возросло, когда он увидел, что приказчик прав: на зеленом поле, насколько охватывал глаз, легкими волнами переливался костерь. Молча ходил Андрей Тимофеевич вдоль поля, пытаясь осмыслить увиденное. Как могло случиться, что вместо пшеницы, еще совсем недавно красовавшейся здесь, оказался костерь? Откуда он тут взялся? И куда девалась пшеница? Увиденное казалось абсурдом, тго не верить своим глазам он не мог. Противоречие было слишком очевидным, его нужно было как-то разрешить.

А между тем приказчик, победоносно поглядывая на Болотова, молча стоял рядом, всем своим видом как бы говоря: вот-де, барин, убедись, пшеница в костерь обратилась.

Так тт по найдя сколько-нибудь логичного объясттения удивительному явлению, Андрей Тимофеевич направился в поле и начал внимательно изучать его. Осмотрев верхний ярус, он нагнулся и, раздвинув стебли, стал разглядывать растения внизу. Теперь уже он с торжествующим видом подозвал к себе приказчика и, когда тот подошел, попросил его наклониться и осмотреть место, где были раздвинуты стебли растений.

Смущенный приказчик молча почесывал затылок, сказать ему было нечего: в нижнем ярусе, закрытые выколосившимся костерем, стояли растения пшеницы.

После первых восторгов по поводу обнаруженной пшеницы Андрей Тимофеевич быстро спохватился: не преждевременна ли радость? Ведь костерь-то наверху, и не притеснит ли он пшеницу настолько, что ей не выбраться из-под него и она зачахнет, не успев налить зерна?

Полоть — пожалуй, ничего не получится, у костеря мощная корневая система, и при выдергивании его из земли одновременно вырывается и пшеница; косить — пожалуй, еще хуже: и неловко, и пшеницу вместе с костерем подкосить можно.

И тут Андрей Тимофеевич вспомнил любопытный эпизод, который имел место на днях. Возвращаясь с поля по узкой стежке, он невольно задевал руками за растущие по краям тропинки растения. Случайно метелка костеря попала ему между пальцев и при движении руки сдернулась так, что зерна остались в ладони, а голый стебель продолжал торчать на полосе.

Это незначительное происшествие не ускользнуло, однако, от внимания Болотова. А сейчас размышления по поводу увиденного в поле привели его к тому выводу: ведь если метелку костеря так легко сдернуть рукой, стало быть, и женщины, вместо того чтобы с большим трудом выдергивать все растения костеря, могут легко обрывать лишь метелки, сразу же бросая их на землю.

Андрей Тимофеевич тут же проверил свое предположение и, оборвав с десяток растений, убедился, что операция осуществляется очень легко.

— Надобно только,— вслух размышлял он,— не упускать время и не давать костерю семена свои доводить до некоторой уж спелости, дабы не могли они, будучи брошенными на землю, дозреть на оной и прорасти.

Он тут же послал приказчика в деревню собрать, сколько сможет, женщин и привести их сюда. Опыт вполне удался, и с тех пор Болотов регулярно применял новый прием для борьбы со злаковыми сорняками, выколашивающимися раньше пшеницы.

Вечером, вспоминая этот эпизод, Андрей Тимофеевич продолжил свои размышления о костере. Он уже много раз думал об этом злостном сорняке. Особенно его поражало одно довольно странное обстоятельство: костерь появлялся в посевах ржи и пшеницы без видимой связи с чистотой высеваемых семян. Иногда на его полях, засеваемых отборными семенами, появлялся костерь в несметном количестве (как было в этом году), а иногда на ниве крестьянина, которую тот сеял почти одним костерем, вырастала довольно чистая рожь. В те времена не только крестьяне, но и многие помещики объясняли факты подобного рода «перерождением» одного вида растений в другой. Болотов, имевший большой опыт выращивания растений в контролируемых условиях, не мог поверить в возможность внезапного превращения, скажем, ржи в костерь или овса в рожь. Повседневные наблюдения и опыты показывали ему, что из посеянного в горшки вырастает то, что было посеяно. Но факты с тем же костерем, иногда неожиданно появляющимся в больших количествах в посевах ржи и пшеницы, требовали объяснения.