Юрий Жуков - Летописцы Победы

Я попросил Ткаленко немедленно вызвать Симонова из роты, а когда он прибыл, отругал его за «неподчинение приказу». Симонов в оправдание показал блокнот, весь заполненный записями.

Записей у него действительно было много. Он успевал и в Эльтоне, и на переправе, и на Мамаевом кургане, и на заводе, и здесь, на окраине, — везде, где он бывал, — говорить с бесчисленным количеством людей и заполнять страницу за страницей свои записные книжки, блокноты — они и были «рудой» для его сталинградских очерков, а позже и для книг.

Вечером мы вернулись в заводской поселок. Для ночлега нам предоставили пятиэтажный дом — любую квартиру на выбор. Дом был печально пуст. Темину с «лейкой» в сумерках делать было нечего, и он сразу же улегся спать. Позже и я завалился на один из диванов, а Симонов еще долго сидел и писал очерк «Бой на окраине».

Когда я прочитал очерк, я понял, что, если бы Симонов не пошел в первую роту, очерк не был бы таким выразительным.

В поселке нас разыскали моряки Волжской военной флотилии и пригласили к себе. Снова пришлось нам пересечь Волгу, но на этот раз на быстроходном катере. Флотилия, стоявшая на речке Ахтубе, с берегами, заросшими кустарниками, поддерживала огнем своих канонерок и бронекатеров бригаду Горохова и другие части. Она отличилась в этих боях, за что получила лаконичную благодарность командующего фронтом генерала Еременко: «Волга»— молодец» («Волга» — позывные флотилии). Было что послушать и посмотреть у моряков. А затем честь по чести нас доставили назад к Тракторному.

Положение на фронте ухудшалось. Вся надежда теперь была на северную группу войск. Чтобы спасти Сталинград, они начали наступление с севера. Мы и решили поехать туда. Прямой дороги не было: немцы рассекли Сталинградский и Юго-Восточный фронты, пробили между ними восьми километровый коридор. Надо было делать петлю — два раза переезжать Волгу: сначала с правого берега на левый, подняться по берегу на север и снова с левого берега у поселка Дубовки перебраться на правый берег. Если наступление окажется успешным и войска Сталинградского фронта прорвут оборону противника, ликвидируют коридор, соединятся с 62-й армией, то мы через несколько дней с войсками снова окажемся у Тракторного завода, в поселке Рынок, где были вчера.

Мы отправились к Волге и стали ждать самоходную баржу, которая должна прибыть через час. Рядом с нами над самым волжским обрывом стоял маленький дощатый домик, какая-то будка, в которой сейчас разместилось что-то вроде столовой местного начальства. Нас пригласили позавтракать. За столом сидели секретарь обкома партии А. С. Чуянов, председатель облисполкома, секретарь обкома комсомола и еще несколько человек. Коротеев представил нас.

Принесли еду. Над головами все время ходили немецкие самолеты и сильно бомбили берег. Земля содрогалась от разрывов. Одна из бомб разорвалась рядом, наша будка ходуном ходила. Надо нырять в «щель». Но никто не хочет подняться первым, показывают друг другу свою выдержку. Каждый углубился в свою тарелку, все усиленно работают челюстями, словно на завтрак дали твердый, как подошва, бифштекс, а не обыкновенную яичницу с колбасой. Потом в бомбежке наступил перерыв, и все, как по команде, громко и дружно рассмеялись, поняв друг друга без слов.

Наконец причалила баржа. Мы погрузились и минут за сорок переправились на левый берег. Симонов отправился на узел связи передать свой очерк «Бой на окраине», а я пошел к Еременко. Узнал у него обстановку. Рассказал ему, что в некоторых частях, находящихся в Сталинграде, нет мяса. Еременко сильно возмутился, вызвал интенданта и стал ругать его: кругом бродят бесхозные стада, а бойцы Сталинграда сидят без мяса!

На следующий день на машине добрались до деревушки, из которой ходили паромы в Дубовку. Светило солнце, но дул сильный ветер, вздымая волны. Паром медленно тянется. Над серединой реки появился «юнкерс», кружит над нами и высыпает бомбы. С парома никто не отвечает. Пушки нет. Есть крупнокалиберный пулемет, но патроны израсходованы, а новые не получены. Бомбардировщик заходит еще три раза подряд, кладет вокруг нас бомбы и уходит.

Выгрузились на полупустынном берегу, а отсюда штабной офицер в звании майора по узкой лощине повел нас в 66-ю армию генерал-лейтенанта Р. Я. Малиновского. Это была та самая армия Сталинградского фронта, которая вместе с 1-й гвардейской и 24-й армиями должна была в соответствии с директивой Ставки ударить по врагу с севера, чтобы оказать немедленную помощь Сталинграду.

Армия Малиновского имела задачу нанести удар в общем направлении на Орловку, отсечь восточную группу противника, прижать ее к Волге и уничтожить.

Малиновского, большого, крупного человека, мы нашли на его КП, в землянке, вырытой на обратном скате глубокого оврага и хорошо прикрытой от авиации неприятеля среди густого кустарника. Прямо скажу, встретил нас командарм без большого энтузиазма. Я не раз замечал, что встречают нашего брата журналиста весело, когда на фронте дела идут весело. А Малиновскому похвалиться нечем было. Успехов никаких. Об этом он нам прямо сказал.

Собственно, к наступлению армия и не была готова. Она не успела сосредоточить силы и средства в своей полосе атаки и даже сориентироваться на местности. Сильным огнем артиллерии и ударами с воздуха противник отбил все атаки, а на отдельных участках сам перешел в контратаку. В первый день наступления армия сбила лишь боевое охранение противника и больше не продвинулась ни на шаг, а за несколько последующих дней ей удалось пройти с километр, а где — всего несколько сот метров.

Настанет время, и, как говорится, взойдет полководческая звезда Малиновского, будущего Маршала Советского Союза, дважды Героя. Мы узнаем о многих блестящих операциях, проведенных войсками фронтов, которыми он командовал, будем читать благодарственные приказы Верховного Главнокомандующего его войскам за освобождение Харькова, Донбасса, Бухареста, Будапешта, Мукдена… А затем — почти десять лет на посту министра обороны СССР.

Это будет потом, а тогда, в сентябре сорок второго года, когда мы сидели с Малиновским на грубо отесанной лавке у его землянки, он был мрачен. К тому же над ним еще висел груз недавних неудач — отступление Южного фронта, которым он командовал, потеря Ростова-на-Дону, Новочеркасска. Приказ Сталина № 227, который известен под девизом «Ни шагу назад!», подвергший суровой критике войска за оставление своих позиций и сдачу наших городов и сел, имел в виду войска Малиновского. Это он знал, знали и мы.

Позже я нашел у Симонова такие строки: «Что было на душе Малиновского? О чем он мог думать и чего мог ждать для себя? Остается только поражаться задним числом той угрюмой спокойной выдержке, которая не оставляла его, пока он разговаривал с нами в это несчастное для себя утро».