Юрий Жуков - Летописцы Победы

На прощание Малиновский сказал:

— Понимаю, о нашей операции писать вы не будете, материал для вас неинтересный. Да и не напечатаете его в газете… — Он посоветовал перебраться в 1-ю гвардейскую армию к генерал-майору К. С. Москаленко, там как будто дела идут немного лучше.

Так мы и сделали. По пути к Москаленко мы заглянули в 173-ю стрелковую дивизию. В пещере, выдолбленной в глинистом откосе, нашли начальника политотдела дивизии полкового комиссара Д. Шепилова. Он угостил нас настоящим волжским арбузом, рассказал о боях и повел на наблюдательный пункт полка.

НП полка — просто кромка оврага и… высунутая над ней голова командира полка, стоящий у его ног полевой телефон да присевший рядом боец, дежурный связист. В двухстах метрах от НП полка — поле боя. Бой страшно тяжелый. Немецкая авиация и здесь господствует. Она непрерывно атакует наши немногочисленные танковые подразделения и пехоту. В воздухе дикий вой. Это воют специальные приспособления на плоскостях немецких бомбардировщиков. «Психическая» атака. Временами вражеские самолеты сбрасывают бочки, обломки железных конструкций. Это тоже «психическое» оружие, но, видно, и боеприпасов не хватает. То там, то здесь вспыхивают купола разрывов артиллерийских фугасок. Все поле в воронках. Бойцы прижаты к земле, и никакие приказы командира полка идти вперед не останавливаясь не помогают.

Да, мы видели, как в короткие огневые паузы бойцы делают небольшой рывок и сразу же залегают. Потом снова бросок, но поднимаются уже не все: потери большие. Что же еще можно потребовать от солдат, идущих вперед без поддержки артиллерии и авиации?

На НП армии, тоже врытом в кромку глубокой балки, встретили К. С. Москаленко, мужественного генерала, чье имя появилось в нашей газете уже в первые дни войны. Настроение у него было не из лучших. На подготовку этой операции его армия сначала имела всего шесть дней. Но жестокая необходимость в связи с критическим положением Сталинграда заставила его вводить в бой армию уже через три дня и по частям. Стрелковые дивизии вступили в бой прямо с пятидесятикилометрового марша. Армия не имела ни одного артиллерийского полка усиления, ни одного полка противотанковой и противовоздушной обороны. Авиационное прикрытие было крайне слабое.

Впоследствии проявивший себя на войне как мастер маневра, фланговых ударов, стремительного наступления, Москаленко вынужден был сейчас бить в лоб и притом меньшими силами, чем у противника.

— В первый день прошли два километра, — объясняет он нам, — во второй — километр, а сегодня и того меньше…

Мы вспомнили виденное нами на поле боя в дивизии и подумали, что на этой вздыбленной всеми стреляющими средствами и системами земле наши люди отвоевывают шаг за шагом не километры, а метры.

Я время от времени наблюдаю в стереотрубу за боем, а Симонов, пристроившись в окопе, вынул блокнот и что-то черкает. Мимоходом заглянул и увидел… палочки. Немецкая авиация и здесь свирепствует, бомбит все кругом: и поле боя, отстоящее от НП метров на семьсот — восемьсот, и балку, где сосредоточивается пехота для атаки, и наш наблюдательный пункт, хотя он как будто неплохо замаскирован. Симонов, оказывается, помечает палочкой каждый немецкий самолет, заходивший на бомбежку в пределах нашей видимости. А чтобы легче было потом посчитать, каждые десять палочек соединяет черточкой. Таких черточек набралось к вечеру тридцать девять. Получилось 397 вражеских самолетов!

Москаленко непрестанно вызывает командиров соединений и теребит их:

— Есть пленные?.. Пленные есть?.. Давайте документы — с живых или с мертвых, все равно…

Вот и первые донесения — номера новых немецких дивизий и частей, танковых и пехотных, переброшенных сюда с южного фаса фронта. И как-то сразу исчезла с лица командарма тень тревожного ожидания. Он тут же звонит Жукову, расположившемуся на своем НП, и передает номера и названия новых немецких дивизий, появившихся перед фронтом армии. Странно было видеть: немцы подбрасывают свежие силы, а он вроде бы доволен.

— Вот этого-то как раз мы и ожидаем, — объяснил Москаленко. — Армия сейчас выполняет главную задачу — оттянуть как можно больше вражеских войск от Сталинграда, образно говоря, принимает огонь на себя, чтобы спасти город.

Отмечу, что эту задачу она с честью выполнила. Хотя «вступление в бой армий по частям, — доносил Жуков Сталину, — и без средств усиления не дало нам возможности прорвать оборону противника и соединиться со сталинградцами, но зато наш быстрый удар заставил противника повернуть от Сталинграда его главные силы против нашей группировки, чем облегчилось положение Сталинграда, который без этого удара был бы взят противником».

Мы вернулись в Ямы, на командный пункт фронта. Что передать в газету? Все было ясно. Надо дать панораму Сталинградской битвы, описать все то, что видели своими глазами и слышали, без прикрас. О руинах Сталинграда. О страданиях людей. О ненависти, которая не дает ни спать, ни дышать. И главное, о том, что сталинградцы — и воины, и горожане — не отчаиваются, не помышляют о сдаче города, дерутся самоотверженно, до последней капли крови, до последнего дыхания. Дни и ночи. Круглые сутки.

Я собрал в Ямах наш корреспондентский корпус, а Симонов засел за очерк.

Недалеко от деревни Ямы, разбитой дальнобойной артиллерией и бомбежкой врага, мы разыскали 33-ю гвардейскую дивизию. Два с лишним месяца без передышки она вела бои за Доном и в междуречье Дона и Волги, отражая атаки немцев, рвавшихся к Сталинграду. Дивизия прославилась своим упорством в бою, стойкостью, смелыми контратаками. В этом соединении родился прогремевший на всю страну подвиг донецкого шахтера Петра Болото и его трех товарищей у станицы Клетской. Наша газета еще 13 августа посвятила им специальную передовицу под названием «Стойкость, победившая смерть».

«Маленький холмик в широкой задонской степи выше самой высокой горы вознес имена четырех советских гвардейцев — Петра Болото, Ивана Алейникова, Александра Беликова и Петра Самойлова. Четыре советских воина приняли бой с тридцатью немецкими танками и вышли победителями» — так начиналась передовая. «Стойкость, победившая смерть, — вот имя бессмертного подвига четырех гвардейцев!» — так заканчивалась она.

Естественно, нам важно было побывать в этой дивизии, поговорить с ее героями. Командовал дивизией А. И. Утвенко, рослый, с круглым лицом и украинским говорком полковник. Его имя запечатлелось в пашей памяти еще в сентябре сорок первого года: полк, которым он командовал тогда, участвовал в разгроме ельницкой группировки врага, и за успешные атаки Утвенко был назначен командиром дивизии. Запомнили мы его еще и потому, что ему, майору, в те дни было присвоено сразу звание полковника, через одну ступень, что является редким случаем в армии. И об этом мы писали в газете. А сейчас увидели этого полковника с живым, веселым характером снова на главном фронте Отечественной войны. Он был несколько раз ранен, и у него плохо двигалась рука.