Юрий Жуков - Летописцы Победы

Я привожу тут выдержки из дневников К. М. Симонова потому, что они сами стали уже историей. Достоверной, яркой, как все достоверно и ярко, что писал Симонов о войпе.

Война кончилась, но кончились ли солдатские дороги Константина Симонова? Он идет по ним еще много, много лет. Идет хорошим, твердым шагом, и кажется, нет конца у этих памятных дорог.

Действительно, казалось, что у этих дорог не будет конца. Но конец, к сожалению, пришел раньше, чем думал сам писатель и миллионы его почитателей.

Но сделано очень много. Симонов и после войны трудился и творил по-фронтовому. Вспомним хотя бы его трилогию «Живые и мертвые», отмеченную Ленинской премией. А его знаменитые телевизионные солдатские мемуары — рассказы о полных кавалерах ордена Славы?

Наше знакомство продолжалось и после войны. Была и переписка.

В 1978 году я опубликовал небольшой отрывок своих фронтовых воспоминаний в газете «Литературная Россия». Это пришлось ко дню рождения Симонова. Газету, сопроводив ее запиской, послал по почте писателю.

Через несколько дней почтальон принес мне письмо от Симонова. Вот оно:

«Дорогой Паша! Спасибо за внимание, за теплую твою записку и за то, что ты написал про меня, грешного, в «Литературной России». От доброй души ты мне передал, конечно, лишку, в частности, например, к огорчению моему, в освобожденный Минск я не попал и оттуда не писал.

Что-то и Вася Коротеев в том письме, что он послал тебе из Сталинграда, сильно мне передал лишку. Если говорить по правде, сам он и куда больше, чем я, был в Сталинграде, и больше, чем я, рисковал, и глубже, трагичнее все это пережил.

Это уж для точности. А так — еще раз спасибо товарищеское. Читал твою вещь и думал, а ведь мы с этим чернявеньким, лихим младшим политруком первый раз встретились вон когда — 39 лет назад и вон где — за тридевять земель. А все, глядишь, живы и даже иногда (умеренно) попиваем водочку. Право же, молодцы!..»

В этом письме весь Костя — скромный, большой, душевный.

В середине ноября 1941 года корреспонденты «Красной звезды», работавшие в осажденной Туле, узнали, что пулеметчики 437-го стрелкового полка оборудовали в развалинах дома на нейтральной полосе огневую точку, которая ни днем ин ночью не дает покоя врагу.

Я немедленно помчался на южную окраину города и где ползком, где перебежками добрался до наблюдательного пункта полка. Наша газета до этого дважды писала об успешных боевых действиях подразделений этой части, командир ее полковник М. Краснопивцев был моим старым знакомым.

Спрашиваю полковника о пулеметчиках. Он отвечает, что такое пулеметное гнездо существует.

— Вон видишь, развалины дома? — показывает мне в щель между кирпичами командир полка. — До недавнего времени там стоял старинный дворянский особняк. В полку его прозвали «дом со львами» — у парадного входа здания лежат на лапах два каменных царя зверей. Там нейтральная полоса. Однажды в развалинах побывали наши разведчики, а потом пулеметчик младший командир Иван Васильевич Егоров установил там станковый пулемет. Три советских воина днем и ночью наносят врагу урон. Направлялась к гитлеровским окопам кухня — егоровский пулемет уничтожил ее. Несут фрицы воду или термос с чаем — Егоров тут как тут. Три дня назад подстрелил гитлеровского капитана. Враг рассвирепел, стал круглые сутки бомбить развалины, держит их под артиллерийским и минометным огнем. Очень трудно сейчас егоровскому гарнизону. И еще труднее тем, кто обеспечивает его питанием, куревом, газетами. Тут мы каждый день несем потери.

— Связь по телефону с Егоровым есть?

Полковник почему-то улыбнулся и ответил:

— Когда есть, когда нет. Давай попробуем.

Вскоре телефонист начал долго повторять позывной Егорова «Игла». И наконец:

— «Игла»? Передаю трубку корреспонденту «Красной звезды» старшему политруку…

— Иван Васильевич? — спросил я.

В трубке вдруг раздался задорный и громкий голос корреспондента газеты «Правда» Михаила Сиволобова:

— Привет, Павел!..

И Сиволобов рассмеялся так, что я начал опасаться, как бы не разлетелась трубка. Но смех был хорошим, дружеским, без подвоха, без насмешки.

Я, признаться, от неожиданности несколько опешил. А Сиволобов продолжал:

— Слушай, Павел, не обижайся, что тебе ничего не сказал… Надо же мне было когда-нибудь обогнать и тебя. Ведь ты уже сколько раз это делал… Ну вот спасибо. Передаю трубку тому, с кем ты поначалу хотел поговорить…

Егоров с первых слов заговорил о Сиволобове. Как правдист познакомил их с международным положением. Как он нарисовал обстановку на фронте. Какие интересные истории рассказывает в минуты затишья. Каким оказался прекрасным гранатометчиком, когда сегодня утром враг атаковал развалины. Егоров считает, что Сиволобов уничтожил семерых или восьмерых гитлеровцев…

Очень толково рассказал он и о своем расчете, о боевых буднях пулеметчиков. Короче говоря, интервью по телефону получилось интересное. У меня сразу поднялось настроение.

Потом взял трубку опять Сиволобов:

— Материал и у тебя будет, слава богу… Но давай договоримся: передавать и твой и мой в один день, когда я вернусь… Попросим редакции и напечатать в один день. Согласен?

Грех было не согласиться, и я простился с правдистом.

Спросил полковника, как Сиволобов попал к Егорову.

— Целая история, — ответил тот. — Пришел и просится туда. Я и комиссар категорически против. Он ни в какую. Я сказал, что туда добираться не только трудно, но и опасно. Туда, говорю ему, с трудом и потерями добираются наши самые опытные солдаты. Сиволобов как закричит: «А почему вы думаете, что правдист хуже и малоопытнее ваших солдат? Туда, говорит, куда доберется солдат, доберется и журналист!» Мы остаемся при своем. Тогда он вынимает из кармана приказ командующего армией генерала Болдина… Что нам было делать, по-твоему? Вот он и там…

Среди всех корреспондентов центральных газет и ТАСС Михаил Сиволобов выделялся особым колоритом, выносливостью, волей и стальной выдержкой. Звание правдиста считал самым высоким званием на свете и поэтому легче других проникал в блиндажи и кабинеты военных и гражданских начальников. Бесился, когда «Красная звезда» или «Известия» сообщали какую-нибудь новость с нашего участка Западного фронта раньше «Правды».

Короче — это был партийный газетчик с большой буквы, и не случайно именно его «Правда» вскоре сделала своим партизанским корреспондентом.

Шел третий день боев на Курской дуге. Боев ожесточенных и до сих пор невиданных.

И случилось так, что, попав ночью на огневые позиции одного артиллерийского полка, я не успел до утра закончить свою работу. А рано утром налетели 20 фашистских бомбардировщиков. Потом по нашим батареям открыла огонь вражеская артиллерия.