Владимир Проскуряков - Парацельс

Иногда Парацельс возвращался с пирушек в большом возбуждении, и ученик, подсматривавший за ним в замочную скважину, видел, как тот ходил по комнате, разговаривая сам с собой и размахивая своим длинным мечом. Испуганному Опоринусу казалось, что учитель его сражается с духами. Так родилось в душе его подозрение, что Парацельс знается с нечистой силой. Но когда неверный ученик написал об этом письмо по просьбе врагов Парацельса, то это было доносом, бессовестным и опасным.

В свободное от врачебной практики и преподавания время Парацельс писал. Он работал нечеловечески много. Когда на него находило рабочее настроение, он даже не раздевался в течение целых недель. В верхнем платье и дорожных сапогах бросался он в постель и, измученный, моментально засыпал. После 3–4 часов сна был он снова бодр и трудоспособен. Любимым временем его литературной работы была ночь. Он говорил, что ночью, когда все телесные вещи отдыхают, таинственны и спокойны, тогда лучше и необходимее всего предаваться размышлению и творчеству.

Так настойчиво и упорно писал он сам или диктовал ученикам свои творения.

Парацельс был уверен в правоте своего дела и победе своего учения, и если базельские враги выбили из его рук оружие свободного слова, распространяемого с профессорской кафедры, то недаром за сто лет до этого его соотечественник Гутенберг создал книгопечатание, которое можно и должно было использовать, чтобы продолжать с успехом начатое в Базеле дело.

Хлопоты об издании медицинских произведений привели Парацельса в конце 1529 года в Нюренберг. Это был богатый и независимый город, в нем работал ряд типографских предприятий, с которыми можно было договориться о печатании его трудов.

В эту приблизительно пору, в 1524 году, сходные обстоятельства привлекли в Нюренберг Томаса Мюнцера. Здесь этот вождь восставших крестьян сумел напечатать знаменитую «Защитительную речь», самое страстное и революционное свое произведение, острый памфлет с резкими нападками и обвинениями против Лютера и князей.

Кончилось это для типографии плохо: «Один книгоиздатель осмелился напечатать брошюру Томаса Мюнцера. Совет взял у него все экземпляры и посадил в тюрьму его подмастерье, который напечатал без ведома мастера».

Но ведь это было совсем другое дело. Мюнцер — опасный бунтовщик, человек, потрясавший священные основы государства и общества. Парацельс, очевидно, еще не понимал глубоких политических основ своего базельского конфликта с официальным врачебным миром и рассчитывал, что в другом городе возможна беспрепятственная пропаганда его медицинского учения.

Недостаточно найти издателя, надо еще преодолеть тяжелый барьер предварительной цензуры. Распоряжение об обязательной предварительной цензуре было издано имперским правительством еще в 1523 году и подтверждено решением рейхстага в следующем году.

Причиной возраставших цензурных строгостей являлась обострявшаяся борьба папства с реформацией.

Парацельс представил свои рукописи на одобрение цензорской коллегии и добился разрешения магистрата на их издание. Вскоре вышла первая книга — небольшое полемическое сочинение против лечения гваяковой смолой, а также три книги о неправильном лечении сифилиса и улучшении его лечения.

Пребывание Парацельса в Нюренберге не оставалось незамеченным.

Себастьян Франк — известный писатель и историк, проживавший в этом городе, делает о нем следующую запись:

«Доктор Теофраст фон-Гогенгейм, физикус и астроном. В 1529 году названный доктор прибыл в Нюренберг, редкостно удивительный человек, который насмехается почти над всеми докторами и авторами медицинских сочинений. В Базельском университете сжег публично труды Авиценны…»

Франк был клириком (духовное лицо) и теологом. Но в 1528 году сложил свой духовный сан и жил трудом своих рук, занимался книгопечатанием, мыловарением и писательской деятельностью.

Трудно сказать, были ли лично знакомы Гогенгейм и Франк, но сходство их религиозных и социальных воззрений заставляет предполагать возможность дружеского общения между ними.

В это же время в Нюренберге находился гуманист и деятель реформации — Андрей Озиандер. Это был человек чуждых и даже враждебных Парацельсу взглядов. Озиандер опубликовал комментарии к найденным в картезианском монастыре Нюренберга тридцати папским картинам (они относились к эпохе Фридриха II). Лютеранская односторонность этой публикации вызвала ответ Парацельса, который написал свой собственный комментарий. Он направлен против иерархических извращений обеих религиозных партий (папской и лютеранской) и вообще против попов. Напечатано это произведение было только в 1569 году, через много лет после смерти ученого.

Таким образом, время пребывания в Нюренберге не было потерящ-даром. Около этого же времени он принимается за два своих фундаментальных произведения: «Paragranum», посвященное общим естественно-научным основам врачебного искусства (физике, астрономии, химии и этике), и «Paramirum». в котором Парацельсом изложена общая этиология (учение о причинах болезней).

Уверенный в том, что ему теперь обеспечено беспрепятственное печатание его трудов, Парацельс двигается в дальнейший путь. Разочарование наступает чрезвычайно быстро. На пути между Нюренбергом и Регенсбургом он получает от магистрата извещение о прекращении печатания его сочинений.

Что же случилось? Встревоженный появлением его первой книги, медицинский факультет Лейпцигского университета обратился к нюренбергскому магистрату с требованием прекратить выпуск произведений Теофраста, и магистрат уступил требованию могущественных докторов старой школы.

Исчезала последняя возможность борьбы, преследователи замыкали круг, который означал изоляцию и замалчивание. В отчаянии Парацельс берется за перо и пишет черновик дерзкого послания нюренбергскому магистрату. «Не надлежит вам осуждать и запрещать печатание», — говорит он и требует свободного диспута со своими противниками, ибо иначе запрещение это-нанесение удара самой истине. «Для того и существует печать, для того и печатают, чтобы истина увидела свет». Благоразумие и осторожность берут верх, слишком большая ставка поставлена на карту, и он смягчает свое письмо, униженно просит об отмене несправедливого решения. Магистрат остается непоколебимым. Вспоминаются замечательные слова Парацельса: «Искусство не имеет иных врагов, кроме тех, которые в нем ничего не смыслят».

Итак, осталось единственное: врачебная практика как средство пропаганды его взглядов и источник пропитания.

Слава знающего и удачного врача сопутствовала ему, и богатые и знатные люди призывали его к себе. Но заработок этот был неверен, случаен, и нередко врач подвергался оскорблениям и обману.