Гайда Лагздынь - Две жизни в одной. Книга 1

Детский музыкальный театр (ДМТ) возник в 1987 году на базе ДК профсоюзов, затем, после преобразования ДК в Тверской народный дом, существовал до февраля 1996 года, но в течение трех лет имел театр-спутник в средней школе №9 Пролетарского района г. Твери, куда и перебазировался в феврале 1996 года. В 1991 г. получил звание народного, после перемещения получив также звание образцового, став единственным школьным театром с таким званием.

Рассказ из личного опыта ...

Для жизни ДМТ большое значение имеют кадры руководителей, тем более для детского музыкального театра, и материальная база. Финансирование театра всегда было слабым, а в последние годы почти никаким. Малая оплата труда была часто причиной ухода совместителей-полуставочников. А также отторгались от театра люди ленивые, нетворческие, морально неустойчивые, тщеславные. Поэтому отсутствие режиссера, хореографа, а порой и музыканта создавало большие трудности в работе с театром. Приходилось делать все самим. Однако это имело и свои положительные стороны. Без навязывания юным актерам прочитывания образа персонажа спектакля ребята сами искали, фантазировали, придумывали танцы, делали костюмы, элементы к ним. В результате многие спектакли были поставлены почти полностью благодаря энтузиазму детей и руководителя — автора постановок. Непосредственное участие актеров в творческом процессе, бесконечные выступления на большой сцене, выезды на разные уровни, приглашения гостей в лице выездных редакций детских издательств, журналов «Мурзилка», «Веселые картинки», «Вожатый», «Карусель», «Клуб», писателей, композиторов, записи на радио и телевидении, отражение работы театра в печати, в дипломах и грамотах, звание «Народный» стимулировали творчество ребят. Поэтому не удивительно, что кроме спектаклей профессионального автора и профессиональных композиторов возникали детские работы, такие как «Черная лилия». Сказка была написана пятнадцатилетней Наташей Ворошиловой, музыка — десятилетней Яной Стратонитской, создавшей также музыкальный материал и к спектаклю «Красный, желтый, зеленый».

Кстати...

Наташа Ворошилова — врач, фотохудожник, Яна Стратонитская — композитор.

Как себя помню, я хотела играть на музыкальных инструментах. Вернувшись из эвакуации в сожженный разрушенный город, мы искали любую крышу. Такой крышей оказалась больница, располагавшаяся напротив нашего сгоревшего дома на улице Кропоткина в деревянном доме, чем-то похожим на церквушку. Это здание и сейчас сохранилось. Поселились во врачебном кабинете. Затем нас переселили. Восьмиметровая комната на «вышке» — так называли второй этаж надстройки деревянного дома по улице Новобежецкой, ныне улица Шишкова. Раньше в этой комнате жила старушка. Во время оккупации города она умерла. Своей ли смертью или насильственной, никто не знал. Знали только, что похоронили ее тут же, в огороде. В каком месте? Неведомо. Я думаю, там, где сейчас, после строительства средней школы №3, между забором и огородом осталась ничейная земля в виде прямоугольника. Раньше на этом месте соседка Грачева выращивала капусту. Я уверена, что это оберегаемая могила той старушки. Нашу узкую комнату с боковым окном на крышу отделяла от крошечной кухоньки печка. Тепла от нее хватало только на часть ночи. Комната промерзала насквозь. К утру стекла покрывались толстым слоем инея. Я часто просыпалась не только от холода, но и от того, что звучала музыка. Неизвестная мелодия в исполнении неведомых мне тогда инструментов. Что это? Симфония? Музыка Вселенной? Записать бы ее! Но я не знаю нотной грамоты! Музыкальные звуки затихали. Замерзшие стекла, окоченевшие руки, онемевшее от холода лицо и ничего более. Откуда музыка? Из репродуктора? Но его нет, город только освобожден от фашистских оккупантов. Впоследствии я думала: если бы я не стала писателем, я бы стала композитором. Не потому ли на мои слова музыканты с удовольствием сочиняют музыкальные произведения, уверяя, что в тексте уже заложено звучание! А художники, создавая иллюстрации к моим произведениям, признаются, что текст надо только срисовывать. Сама же, к сожалению, рисовать совершенно не умею. Меня и не тянет к этому. Но музыка? Когда я смотрю на музыканта, который только что положил руки на клавиши, я делаюсь его рабой. Наверное, поэтому, работая с театром, я совершала много ошибок, мучаясь потом и с неопытными, и безграмотными руководителями, а порой и с шизофрениками. Но все равно я благоговею перед умеющими играть на музыкальных инструментах и остро чувствую свою неполноценность

Хотя композиторы, работающие со мной, этого не замечают и не подозревают, что я музыкально мало образованна. О моем желании получить музыкальное образование изложено в книге «Тетрадь в клеенчатом переплете», изданной в 1998 году.

У меня нет рояля ...

Отрывок из книги

Мне очень хочется учиться в музыкальной школе. Моя новая подружка Ира играет на рояле. Живет Ирка с мачехой в белом каменном одноэтажном доме. Иркин отец на фронте. Она, как и мы, всегда голодная. Но с нами ей веселее. Мачеха ее, Софья Леопольдовна, всегда где-то пропадает.

— С вами хорошо, — говорит Ирина, — вы хозяйственные. А мы с мамой Соней неприспособленные. Мерзнем, голодаем. Нам по папиному аттестату еще кое-что дают. А то бы совсем с голоду умерли. Моя мама Соня разве догадалась бы торф на болоте сушить или огород в переулке делать?

Мы часто бываем у Ирки, слушаем, как она играет на рояле. Мне тоже хочется научиться. Я часто просыпаюсь оттого, что в голове у меня играет симфонический оркестр. Может быть, радио? Но радио выключено, молчит. Или вот какая-нибудь хорошая мелодия привяжется или приснится. Если бы я могла записать! Но я не знаю нотной грамоты. Наш учитель пения Яков Осипович, по прозвищу «Доремифасоль», раньше был известным музыкантом. У него жена и дети погибли во время бомбежки. На уроке музыки учитель играет на скрипке. А когда он играет, то забывает о нас. Мы молча сидим и слушаем. И не знаем нотной грамоты.

В другом районе нашего города, за Волгой, есть музыкальная школа. Однажды, никому ничего не сказав, иду в эту школу, поднимаюсь по скрипучим деревянным ступеням. Вдоль коридора — классы. Здесь поет скрипка, там слышна игра на рояле. Я робею. У меня даже нет записки от мамы! А без записки — страшно.

— Ты опоздала? — спрашивает меня маленькая женщина в черном платье с белой кружевной манишкой. — Ты у кого учишься?

— У Ксении Ивановны.

— У Ксении Ивановны? — переспрашивает удивленная женщина в черном. — У нас нет Ксении Ивановны!