Гайда Лагздынь - Две жизни в одной. Книга 1

— И как это вы все в памяти удержали? — удивилась Варвара.

— У меня с детства со зрением неблагополучно. Я все время слуховую память тренирую. Все повторяла, повторяла, потом записала. О чем это они говорили?

— Гибридная какая-то феня, но не пустая, — задумчиво проговорила Варвара. А про себя подумала: — Что связывает Гусева с этими шуриками — «шестерками»? Перевести? — обратилась к молодой учительнице. — Феня здесь только последнее предложение, а это значит: «Чего глаза вылупил, как девка на проспекте?»

— Глупость какая-то! — фыркнула Алла Алексеевна. — Можно было и по-русски сказать, литературно высказать свои мысли.

— Вот то-то и оно, что вроде по-иностранному звучит. Непонятнее для окружающих, а самим интереснее. Себя вспомните, когда иностранный язык в школе начинали изучать. Или детский сад: «Эна, дуна, рэс, интер, пинтер, жэс. Эна, дуна, раба, интер, пинтер, жаба!»

— Это говорит еще раз о том, что надо «наших» учить и учить, воспитывать и воспитывать, прививать вкус к другому, а не поддерживать то, что их окружало и окружает! — высказалась Варвара. — Давайте читать дальше.

В клеенчатой книжице были написаны высказывания знаменитостей, крылатые слова, местный фольклор.

— Откуда это у вас? — сзади неслышно подошла Везувия и заглянула через плечо Варвары.

— Ребята дали почитать, пока сочинение пишут.

— Дайте мне! — властно потребовала Везувия.

— Но... что я скажу? — растерялась Варвара.

— Нечего с ними объясняться. Давайте сюда!

Шел последний урок первой смены. Сидеть в классе Везувии не хотелось. Но надо — урок. Учащиеся перечерчивали с доски чертеж в свои альбомы и отпускали реплики. Многих явно не смущало, что урок ведет директор школы. Наоборот, это были мгновения, когда Везувия молчала.

— Ого, «шнырь»{Уборщик помещения (жарг.) } без клавиш, а нацарапал полную доску! Где вы такого ерундированного инженера выкопали? — спрашивал один.

— Везувия Сергеевна, а где у человека душа? Вы должны ответить как литератор?!

— А что делать, если снятся сны на иностранном языке? — хихикал третий.

Везувия понимала, что на все вопросы у них есть ответы, многие она знала.

— Вы как директор объясните, что такое брак, семья? — гоготнул Веселов. Везувия заерзала на стуле. Это уже были вопросы из той клеенчатой книжицы, которую она конфисковала у Варвары. Как ни доказывала та, что этого нельзя допускать, раз тебе доверили, записей она не вернула.

«Доложила поганцам. Ну, погоди, свет-Варварушка, ты еще пожалеешь!» Взглянув на Веселова, про себя выругалась:

— Чего вылупил шнифты!? — сидеть в классе делалось невозможным. Кивнув дежурному уборщику, что торчал наготове возле дверей, Везувия вышла в коридор, закурила.

Последнее время на душе у директорши было особенно пакостно. Давал знать о себе возраст, чувствовала, что власть ее над учителями дала трещину.

Гусев

Осужденные десятого отряда работали в швейном производстве. В основном шили мешки и рукавицы. Электрические машинки строчили с бешеной скоростью, из-под металлических лапок с такой же скоростью вылетали готовые изделия. Некоторые за смену выдавали по две-три нормы. Часто возникали стихийные соревнования двух мотористов на скорость пошива. Создавалась судейская комиссия, и начинался аврал.

Вот в такой момент и вошла в цех Варвара Александровна. Стрекотали машинки. Возбужденные болельщики обменивались громкими репликами, состоящими из таких слов, что выброси их из предложений, и предложений-то нет! Никто Варвару не заметил, кроме Зазулина. Он стоял на «стреме». Зазулин широко заулыбался, кивнув в сторону соревнующихся, как бы приглашая принять участие. Зазулин был глухонемым, но хорошо свистел.

Два щуплых паренька сидели на табуретках. В одном Варвара узнала Гусева. Тела соревнующихся, словно лишенные позвоночника, извивались и производили неимоверные движения. Разгоряченные лица отражали всю гамму движения тела. Оба сочно поливали матом.

Удивленная Варвара застыла в позе человека, которому сказали «замри». В цех стремительно вошли начальник отряда Петров и замполит Вахин. Они появились так неожиданно, что Зазулин и свистнуть не успел.

— Варвара Александровна, пришли посмотреть, как ваши подопечные трудятся? — заулыбался Юрий Петрович. — А нам донесли, что здесь ЧП.

— Что за сборище? — крикнул майор Петров, стараясь перекричать шум работающих машинок. — Живо по местам!

Машинки смолкли. В цехе стало тихо, и сразу Варвара почувствовала, как здесь душно. Маленькое помещение показалось совсем крохотным, а машинки, с сидящими за ними парнишками с гладкими выбритыми головами в черных куртках и брюках, старыми, допотопными.

— Ну вы и ругаетесь! — покачала головой Варвара, обращаясь к соревнующимся.

— А русский без мата, что борщ без томата, — неторопливо произнес бригадир Светлов, вытирая ветошью масляные руки.

Бригадира Варвара Александровна хорошо знала. В прошлом — выпускник школы, сейчас руководитель общеобразовательной секции.

Каждый день Светлов приходил в школу для доклада, что учащиеся отряда в полном составе на занятия доставлены. У Светлова всегда полный порядок. Варваре казалось, что не будь Светлов руководителем секции, все равно приходил бы каждый день в школу. Долго учился, привык. Школа стала потребностью.

В зоне Светлов девятый год, срок двенадцать, статья «глухая», как здесь говорят, «от звонка до звонка», неперспективная. Свое преступление оценивает так: «Убийство совершил по дурости, по молодости да по пьянке. Не помнил, что и делал. Виноват, надо сидеть». Но он не из тех, кто просто отбывает срок. Имея пять классов образования, проучился в школе еще шесть лет. Окончил на четверки и пятерки. Мог бы быть медалистом, но в этой системе такого не бывает. Получив среднее образование, стал осваивать профессии в ПТУ — жестянщика, тракториста, наладчика швейных машинок. Когда однажды Варвара его спросила: «Зачем вам, Светлов, столько профессий?», он ответил:

— Моя бабушка, помню, говорила: «Дай бог все знать, да не все делать!» И добавил: — Не думал я сюда попасть, а попал. Вся молодость здесь прошла. Как там сложится жизнь? — он кивнул в сторону запретной зоны, на высокий с вышками и часовыми забор. — Сколько лет не был на свободе. Как в новую жизнь-то входить? Вот и запасаюсь, авось пригодится. — Сейчас бригадир тихо улыбался, будто и не его спрашивал начальник отряда. Майор Петров был явно недоволен.

— Что у вас тут делается, я спрашиваю, бригадир?

— Да ничего особенного. Пацаны решили позабавиться, выяснить, кто быстрее работает.

— Ну и как? — спросил замполит.

— Да сами посмотрите! — Светлов махнул рукой в сторону двух куч, возвышающихся около машинок. Судейская комиссия торопливо пересчитывала рукавицы.