Николай Бодрихин - Челомей

Владимир Николаевич всегда спешил, ему всегда не хватало времени. Он постоянно находился в творческом поиске, стремясь довести до совершенства свои научные идеи и технические решения.

В свободное от основной работы время (как правило, по субботам) Владимир Николаевич читал лекции в МВТУ на кафедре, которую сам создал. Для него это были особые, светлые дни…

Так проходили дни, месяцы и годы многогранной деятельности Владимира Николаевича. Мне кажется, что он никогда не забывал о том, что сделанное им сегодня через годы продолжится в его сотрудниках и учениках. Как показала жизнь, труд и творчество Владимира Николаевича не умерли с его уходом из жизни.

Вспоминая прошлое, хотелось бы не лукавить и не приписывать себе тогдашней своё теперешнее видение, каким был Владимир Николаевич. Ведь только сейчас, спустя годы, осознаёшь всю значимость той работы, что делал Владимир Николаевич и весь коллектив предприятия. И я счастлива, что почти четверть века была причастна своим малым трудом к этим великим делам и свершениям.

Владимир Николаевич всегда живёт в моей памяти умным, красивым и обаятельным человеком» [50].

«Когда шли важные, интересные для него эксперименты, Владимир Николаевич буквально жил ими, нередко уезжал далеко за полночь, а в 8 утра уже появлялся на стенде. Причём не просто появлялся, но активно участвовал в испытаниях, предлагая и обосновывая новые режимы, а порой переходя к новому, более тонкому эксперименту. Думаю, что на подобное участие в одновременно черновой и творческой исследовательской работе у людей его уровня просто не было времени. Владимир Николаевич, как никто другой, был на своём месте», — вспоминает заместитель Генерального конструктора А.И. Бурганский.

«С Владимиром Николаевичем Челомеем меня познакомил мой близкий старший товарищ академик Кириллин, — вспоминает зять М.А. Суслова, член-корреспондент АН СССР и РАН Л.Н. Сумароков, специалист в области фундаментальных проблем информационных систем (прототипа отечественного Интернета. — Н. Б.). — Познакомились уже после смерти моего тестя, некогда видного партийного и государственного деятеля, так что грешить на какой-то конъюнктурный интерес (как в случае с Сергеем Хрущёвым, а такие упрёки были) не стоит. Мы встречались несколько раз, в том числе в кабинете в его офисе, на собраниях Академии наук и у него на даче. Он рассказывал мне, в том числе, историю своей карьеры, начиная с деятельности в качестве аспиранта, вплоть до Главного конструктора. Слушать его было интересно. Но на особо близкие отношения я, по понятным причинам, особо и не претендовал. И вдруг как-то в один из дней охрана сообщает, что напротив входа в мой институт стоит большая чёрная машина, известная в народе как “членовоз”. Выглянул в окно, точно! Академик прибыл безо всякого предупреждения, хорошо ещё, что я никуда не уехал и оказался на рабочем месте… Здание наше невелико, но всё же прошлись для порядка, особо осматривая техническую базу.

Вернулись ко мне в кабинет. Мы с академиком уселись перед дисплеем, готовясь провести поиски по проблематике, интересующей Челомея, в том числе с использованием спутниковой связи и работой с международно доступными базами данных. Челомей пошутил: — “Когда вы были в моём офисе, я рассказывал о своих делах. Давайте посмотрим сейчас на ваши, о них я уже немного наслышан”… Планирую: сейчас начнём сеанс по удалённому теледоступу. И вдруг — остановка. В офис буквально вбежал мой ближайший помощник Юрий Горностаев. “Леонид Николаевич, проблема со связью”, — сказал он огорчённо. А ведь только что всё работало… Ничего, бывает, пытался утешить меня академик. Главное, что принцип я понял и видел ваши схемы и распечатки по конкретным запросам. И опять пошутил — сегодня же скажу министру связи Талызину, чтобы лучше вам помогал (по иронии судьбы недавно ставшему его родственником: сын Талызина женился на дочери Челомея). Продолжил: какое это всё-таки могучее сочетание — ракеты из моей области и ваша информатика! А с телесеансом, Господь, видно, наказал нас за излишнюю спешку, это называется “визит-эффект”.

Стали прощаться. Я пошёл провожать академика к выходу. И опять появился догнавший нас Горностаев: верните гостя, связь восстановилась. Всё заработало… Что ж, тогда было на что посмотреть. Причём для нашей страны в диковинку, тем более что система реализовала смысловой поиск и создавалась на отечественной и СЭВовской технике, да ещё с использованием спутниковой связи. А уже позднее на нашей следующей встрече, кажется, у него на даче, Челомей сказал мне: “Какой вы всё-таки молодец, что вернули меня тогда… Как говорится, дорого яичко к христову дню”. Подарил мне “печатку” из саратовского арагонита с выгравированными факсимиле наших космонавтов. Она и сейчас у меня, когда работаю на террасе, лежит на столе, фиксируя бумаги, чтобы не разлетались по сторонам, если вдруг подует ветерок…»

Вспоминает Б.И. Кушнер, бывший начальник отдела НПО машиностроения:

«…Где-то в конце 1969 года я докладывал Владимиру Николаевичу конструкцию разработанной системы обеспечения тепловых режимов ОПС “Алмаз”. На космических объектах выделяемая аппаратурой и экипажем тепловая энергия, как правило, утилизируется путём её сброса в окружающее космическое пространство через так называемые радиационные теплообменники (РТО).

Обычно РТО — это расположенный на внешней поверхности объекта алюминиевый лист, в который вварены трубопроводы системы обеспечения тепловых режимов (СОТР), по которым прокачивается хладоноситель. На внешнюю поверхность РТО наносится специальное радиационное покрытие, обладающее способностью малого поглощения солнечного излучения, в ультрафиолетовом спектре характеризуемое коэффициентом As и большой интенсивностью теплового излучения, в инфракрасном спектре характеризуемое коэффициентом “эпсилон”. При этом температура РТО даже на солнечной стороне не превышает 20 градусов Цельсия, а в тени опускается до минус 150 градусов. Я сказал Владимиру Николаевичу, что мы используем радиационное покрытие с коэффициентом As 0,3–0,4 и эпсилон 0,8–0,85. Генеральный в достаточно резкой форме сказал, что я не прав, так как сумма As и эпсилон всегда должна быть равна единице. Моя робкая попытка объяснить, что эти коэффициенты характеризуют совершенно различные свойства покрытия, вызвали ещё больший его гнев, в результате чего я был выдворен из кабинета с заявлением, что я совершенно не разбираюсь в системах, которые должен проектировать. Это означало, что я не могу руководить отделом. Был поздний вечер. Не буду объяснять, что я чувствовал.

На следующий день минут через 15 после того, как я пришёл на работу, позвонила секретарь Генерального и сказала, что Владимир Николаевич просит меня срочно зайти. Ничего хорошего этот вызов мне не сулил. С тяжёлым сердцем я поднялся на 6 этаж и робко открыл дверь в кабинет Челомея. Генеральный проводил какое-то совещание. При моём появлении он встал из-за стола, подошёл ко мне и сказал, что вчера он был не прав. Сумма As и эпсилон не должна обязательно равняться единице.