Сергей Кремлев - Берия. Лучший менеджер XX века

Что ж – каждый выбирает свое. Младший брат выбрал ложь. А старший брат еще в 1924 году выбрал правду, то есть – путь Сталина. Это был непростой и жесткий, а порой – жестокий путь. Но это был исторически верный и честный путь.

А ЗАОДНО уж сообщу читателю и еще об одном казусе из серии «Отцы и дети», рассказать о котором в своем месте обещал. Братья-«демократы», близнецы Рой и Жорес Медведевы всегда выставляют своего отца неким чистым рыцарем, боевым комиссаром РККА, павшим «жертвой сталинщины». Однако вот что пишет даже «демократ» Сувениров:

«…известный историк сталинщины Р.А. Медведев… неоднократно печатно обвинял как доносчика и прямо-таки смешивал с грязью Б.А. Чагина, одного из тогдашних преподавателей кафедры философии Военно-политической академии им. Н.Г. Толмачева…

Сразу же возникает целый ряд вопросов. Откуда Медведев знает, как относились к Чагину на кафедре? Ведь юный Рой тогда еще только в школу ходил… Он не сомневается, что Чагин сексот НКВД, а где доказательства, где документы?… А дело в том, что на этой же кафедре философии ВПАТ старшим преподавателем работал отец Роя – полковой комиссар А.Р. Медведев. И вот он-то, судя по протесту Главной военной прокуратуры, как раз являлся одним из негласных сотрудников НКВД… Установлено… что Чагин и Пручанский недолюбливали Медведева за его высокомерие…»

Вот такой вот отец… Вот такие вот сыновья.

И еще, пожалуй, не мешает вспомнить об одних братьях – футболистах-«спартаковцах» Старостиных, точнее, о старшем из братьев, Николае. В антибериевском сборнике 1991 года есть и его «воспоминания». Наполненные явными выдумками, они, тем не менее, интересны некоторыми деталями. Так, Старостин вспоминает, как однажды до войны к нему на катке на Патриарших прудах подошел Берия поговорить на спортивные темы, и потом было вот что:

«Потом он (Берия. – С.К.) сказал: «Идите, Николай, играйте. Вы все объяснили, мы посмотрим без вас, спасибо за информацию» (обращаю внимание читателя на предельную вежливость Берии. – С.К.). В тот раз он представил меня своей свите: «Это тот самый Старостин, который однажды убежал от меня в Тифлисе».

…Берия был явно доволен произведенным эффектом. Он напомнил мне о давно забытом всеми матче. В начале двадцатых годов сборная Москвы играла в Тбилиси. В рядах наших противников играл грузный, не очень техничный, грубоватый левый полузащитник. Это был Берия… во втором тайме я действительно убежал от него и забил гол».

«Грузный…» – это уже от неприязни, в те годы Берия был легок и строен. Но момент для обрисовки общего облика «ЛП» занятный… Не отличаясь крепким здоровьем, он, тем не менее, значение спорта понимал прекрасно, всегда уделяя внимание этой стороне дела как руководитель. Сам отлично стрелял. Ветераны НКВД рассказывают, что крепких напитков Лаврентий Павлович не пил, не курил, на охоту не ездил, зато любил рыбалку и особенно увлекался ею во время работы в Закавказье.

И еще о братьях Старостиных. В 1942 году Николай, Александр, Андрей и Петр были арестованы. Их подают тоже как «жертв режима» и Берии (хотя до них ли было Берии в 1942 году). Но вот что надо сказать… Миллионы простых болельщиков думали, что вот, мол: есть «Торпедо», «Спартак», «Динамо». И болели за тех, кто больше нравился манерой игры, кто нравился внешне…

Но была ведь и «элита».

Покажите мне московского «интеллигента» 30-х – 80-х годов, болевшего за «Динамо» или «Торпедо»? «Спартак», только «Спартак»!

«Торпедо»? Ну, это для рабочего «быдла». Это – «ЗИЛ», это – «работяги»… А «Динамо»? В приличном обществе и название это произносить было неприлично! Вы что – «за ЧК»?

Братья Старостины были хорошими футболистами. Но почему они – молодые, сильные ребята – в 1942 году отирались в Москве, а не воевали на фронте? Что – их берегли?

А братьев Знаменских, выходит, не берегли? А Анатолия Капчинского, погибшего на украинской земле в спецотряде Дмитрия Медведева, не берегли? Капчинский был чемпионом Союза. Но пришла лихая година, и он пошел в ОМСБОН – в Особую мотострелковую бригаду особого назначения НКВД.

В ОСМСБОНе, откуда ушли в историю Великой Отечественной войны многие прославленные впоследствии партизаны, разведчики, диверсанты, собрался тогда цвет советского спорта. Боксеры Николай Королев (он потом был адъютантом Дмитрия Медведева) и Сергей Щербаков, конькобежец Анатолий Капчинский, штангист Николай Шатов, гребец Александр Долгушин, дискоболы Леонид Митропольский и Али Исаев, велосипедист Виктор Зайпольд, гимнаст Сергей Коржуев, гимнаст Сергей Кулаков, борец Григорий Пыльнов, лыжница Любовь Кулакова, группа футболистов минского «Динамо», бегуны-стайеры братья Знаменские,

Все они ушли к Берии – защищать Родину вместе с ним и под его руководством! Ведь это Л.П. Берия вновь стал наркомом внутренних дел СССР с началом войны. А вот «героев советского спорта» братьев Старостиных среди подлинных героев страны в тяжелый для нее час не оказалось!

Не знаю, в чем там эти братья провинились в 1942 году. Но то, что они не по своей воле оказались в глубоком советском тылу как «жертвы Берии», а не в немецком тылу по своей воле – как бойцы Берии, на мой взгляд, символично. Те, что были «своими» для новоявленных отечественных снобов, не могли быть своими для труженика «ЛП».

НО КАКИМ же был он – вначале закавказский чекист, затем лидер Закавказья, нарком внутренних дел СССР, член Политбюро, заместитель Председателя Совета Народных Комиссаров СССР, член и заместитель Председателя Государственного Комитета Обороны, председатель Специального комитета, Первый заместитель Председателя Совета Министров СССР, Герой Социалистического Труда, кавалер пяти орденов Ленина, ордена Суворова первой степени, двух орденов Красного Знамени, лауреат Сталинской премии первой степени, Маршал Советского Союза Лаврентий Павлович Берия?

Каким он был не лидером, не организатором, не руководителем, а каким он был человеком ?

Именно этот вопрос в 1953 году задал Ю.А. Гусев, один из молодых руководителей плутониевого комбината № 817 (ПО «Маяк») в «Челябинске-40», своему директору Б.Г. Музрукову.

Борис Глебович Музруков, директор Уралмаша военной поры, с 1955 по 1972 год руководивший уже ВНИИЭФ – ядерным центром в «Арзамасе-16», – это одна из наиболее безупречных и человечных фигур советского Атомного проекта. И вот что вспоминал Ю. Гусев, работавший с ним с 1948 года, вначале на комбинате № 817, а затем во ВНИИЭФ:

«После расстрела Л.П. Берии я набрался смелости и обратился к Музрукову с вопросом: что за человек был Лаврентий Павлович, как он решал вопросы работы комбината? Борис Глебович мне рассказал такую историю. Перед одним из очередных приездов Берии, в 1951 году, Музрукову на комбинат позвонили из Москвы и сообщили, что накануне, на одном из предприятий… Берия снял с работы директора за невнимание (sic! – С.К.) к развитию социальной сферы объекта. Б.Г. Музруков, встретив Л.П. Берию, также предполагал с его стороны вопросы в первую очередь по социальной сфере, но тот попросил показать вначале производство. Затем, по пути в гостиницу, он увидел стройку и спросил «А это что?» Борис Глебович объяснил, что здесь будут новые жилые дома. И Берия сказал: «Вот это хорошо»…»