Сергей Кремлев - Берия. Лучший менеджер XX века

Нет, Сталин не за власть ради власти боролся. Он за державу для народа боролся. Он не сдавал своей руководящей позиции потому, что понимал: в данной конкретной «кадровой» ситуации у России нет другого, «запасного», лидера, кроме него, который способен привести народ к умному и изобильному будущему.

И сводить его борьбу к борьбе за власть глупо и мелко. Это была, повторяю, борьба за великое и умное будущее России.

Не раз уже цитированный мной Лион Фейхтвангер издал свою книгу об СССР в 1937 году в Амстердаме еще до начала широких репрессий 1937 года как в «низах», так и в «верхах» общества. И его книга – если внимательно в нее вчитаться, в художественной форме, но фактически документально показывает – какой хотел видеть страну уже в ближайшем будущем Сталин и как ему этого не позволили партократы.

Сталин не хотел крови – он хотел работать. Фейхтвангер (даже удивительно, не коммунист ведь, не политик!) уловил это в начале 1937 года, констатировав:

«Великий организатор Сталин, понявший, что даже русского крестьянина можно привести к социализму, он, этот великий математик и психолог, пытается (ах, как точно! – С.К.) использовать для своих целей своих противников, способностей которых он никоим образом не недооценивает. Он заведомо окружил себя многими людьми, близкими по духу Троцкому».

А далее Фейхтвангер написал так, что я это выделю отдельно и жирно:

«Его считают беспощадным, а он в продолжение многих лет борется за то, чтобы привлечь на свою сторону способных троцкистов, вместо того – чтобы их уничтожить. И в упорных стараниях, с которыми он пытается использовать их в интересах своего дела, есть что-то трогательное».

Но это было написано о Москве зимы и весны 1937 года, об эпохе, когда Сталин еще пытался убедить своих младших товарищей по партии словом…

Но слишком уж многие из них, говоря попросту, возомнили о себе.

На февральско-мартовском Пленуме Сталин о таких сказал:

«У нас некоторые товарищи думают, что если он нарком, то все знает. Думают, что чин сам по себе дает очень большое, почти исчерпывающее знание. Или думают: если я член ЦК, стало быть, не случайно я член ЦК, стало быть, я все знаю…»

И горько добавил:

– Неверно это…

Но и этому не вняли.

Кто-то еще и кукиш в кармане держал. Да уж и не кукиш, а бомбу. А было немало и таких, кто хотел не «решать все», а есть жареного гуся, «смеяться и любить»…

Вчитаемся, уважаемый читатель, в строки письма Кагановича Сталину от 12 октября 1936 года… О чем пишет младший товарищ старшему?

О, пардон, бабах?

Или, может, о достоинствах дорогих вин?

Или о красотах какой-нибудь там Венеции, наконец?

Нет… Между подробными сообщениями о том, что на Горьковском автозаводе «мотор, сцепление, коробка скоростей и задний мост имеют крупные дефекты» и как предполагается брак исправлять, и докладом об «испанских делах» Каганович пишет и вот что:

«По вопросу о семенах, по которому Вы давали указания, сейчас проводится большая работа сельхозотделом ЦК. Выяснилось, что по гречихе ни в институтах, ни в Наркомземе нет людей, которые занимались бы сортами гречихи или хотя бы даже имели знакомство с этим вопросом. По просу – та же картина… По яровой пшенице установлено уже, что районирования сортов нет. Наркомзем рекомендовал для всей средней полосы, включая Сибирь, сорт цезиум 0111. Теперь установлено, что этот сорт наиболее поражается головней и уступает сортам лютесценс 062 для европейской части и сорту мильтурум 0321 для востока.

Рекомендованный Наркомземом для нечерноземной полосы сорт новинка сильно заражается ржавчиной и головней. Не исключено, что мы здесь имеем дело не только с простым головотяпством, но и с вредительством…»

Черт побери! Да как рука поднимается назвать таких людей невежественными, недалекими! Они ведь впервые в мировой истории взвалили груз державных забот не ради мелких шкурных интересов, а ради…

Ну, конечно же, ради создания действительно человеческого общества.

И в целом тащили этот груз на своих плечах достойно и компетентно.

А чего заслуживали все эти чиновники Наркомзема и «ученые мужи» из «институтов», если они даже районирование уже имеющихся сортов пшеницы обеспечить не могли – не говоря уже о выведении новых сортов?!

Они ведь заслуживали любой кары, даже если были виновны всего лишь в головотяпстве. Но ведь среди них было еще немало и скрытых саботажников.

Почему самоучка Каганович мог знать, что сорт «цезиум 0111» хуже сорта «мильтурум 0321», а агрономы Наркомзема, специалисты (!), – нет?

Так имеет ли наше Мутное время право судить ту Великую эпоху, если даже самые достойные из достойных, живущих сегодня, имеют лишь право понять ее, а – поняв – стать лучше и честнее?

СТАЛИН и его ближайшие соратники жили социалистическим строительством. А любители жареных гусей и спокойной жизни его – в лучшем случае – вели. И вели ни шатко, ни валко, не желая ни трижды учиться, ни трижды работать. А кто-то уже не желал его даже вести – хоть как-то.

Когда Сталин понял это, ему пришлось пойти на чистку бюрократии и партократии кровью. Потому что чистка «чернилами», то есть – путем директив, резолюций и прочего подобного, не получилась. Старые революционные борцы не годились как хозяйственные работники, а занесшаяся молодая партократия и бюрократия из числа партийцев образца 1917–1920 годов оказалась глухой к его идеям, призывам и…

И предупреждениям!

Не все, конечно, «не вняли», но – многие.

Наслоившись одно на другое, это тоже обуславливало верхушечные репрессии 1937–1938 годов. Да и «низовые» – тоже.

Что ведь получается…

Сталин не сразу стал выдающимся лидером огромной страны. Он тоже «учился, учился и еще раз учился» быть вождем и государственным деятелем. Учился, начиная с конца 1917 года.

Однако он был, при этом, в чем-то идеалистом. Желающих ухмыльнуться по прочтении этих слов я отсылаю к Лиону Фейхтвангеру, смотревшему на Сталина так же. И поэтому Сталин верил в то, что если сам он любит революцию в себе, а не себя в революции, если сам он живет принципом «я для интересов дела, а не дело для моих интересов», то и другие его товарищи по партии живут так же и тем же. В своем выступлении на февральско-мартовском Пленуме 1937 года он говорил:

«В составе нашей партии, если иметь в виду ее руководящие слои, имеется около трех-четырех тысяч высших руководителей. Это, я бы сказал, генералитет нашей партии. Далее идут тридцать-сорок тысяч средних руководителей. Это – наше партийное офицерство… Дальше идут около ста – ста пятидесяти тысяч низшего партийного командного состава. Это, так сказать, наше партийное унтер-офицерство…»