Екатерина Глаголева - Людовик XIII

Между тем в Испании крестьяне тоже бунтовали. Мятеж в Барселоне в июне 1640 года был жестоко подавлен. Стране не хватало единства: Кастилия и Арагон обладали собственными правительствами и законами; более того, Арагон подразделялся на три автономных края: собственно Арагон, Валенсию и Каталонию. Когда каталонцы попросили Филиппа IV доверить им оборону страны и вывести кастильские войска, Оливарес, не любивший их, отказал в резкой форме. Тогда кортесы Каталонии решили обратиться к королю Франции. Ришелье прислал к ним инженера и дипломата дю Плесси-Безансона. 16 декабря 1640 года тот подписал договор о союзе с кортесами, организовал оборону Барселоны и в январе с помощью местного ополчения отбил штурм испанцев, которые отступили в Таррагону. 23 января кортесы объявили Филиппа IV низложенным и избрали Людовика XIII графом Барселонским.

Одновременно произошла революция в Португалии, опасавшейся лишиться остатков независимости. Официально этой страной правила от лица Филиппа IV вице-королева Маргарита Савойская, но в действительности власть была у статс-секретаря Васконселлоса, крайне непопулярного из-за своей жесткой политики. Национальная партия сложилась вокруг герцога Браганского. Сам он был безвольным человеком и не стал бы устраивать переворотов, но его супруга Луиза Франсиска де Гусман мечтала сделаться королевой. Когда в конце года герцога вызвали в Мадрид, его сторонники вынудили его объявить себя вождем восстания. 1 декабря заговорщики ворвались во дворец, перебили испанскую стражу и умертвили Васконселлоса. Герцога провозгласили королем под именем Жуан IV. Кортесы признали его избрание, португальские полки ему присягнули.

В январе 1641 года новоявленный король отправил посольство к Людовику XIII, и 1 февраля страны договорились вести войну с Испанией до победного конца: Франция направит корабли в помощь португальскому флоту и постарается уговорить своих союзников-голландцев вернуть Португалии колонии, захваченные в Бразилии; Жуан IV не станет вести переговоров с Филиппом IV без согласия Людовика XIII и его союзников. (Испания ничего не смогла противопоставить этому союзу; пока кардинал-инфант получал противоречивые приказы касательно переправки войск в метрополию, драгоценное время было упущено.)

Это была неслыханная удача: несомненно, Провидение выступало на стороне Франции. Однако необходимо принять меры, чтобы то, что случилось в Испании и Португалии, не повторилось здесь. 21 февраля Людовик XIII издал эдикт, запрещавший парламентам вмешиваться в дела государственной администрации. «Мы считаем необходимым упорядочить систему правосудия и показать нашим парламентам, как законно пользоваться властью, которой их наделили прежние короли, и мы озабочены тем, чтобы задуманное на благо народа не привело к противоположным результатам, как может случиться, если чиновники, вместо того чтобы удовольствоваться властью, позволяющей им держать в своих руках жизнь людей и имущество наших подданных, захотят заняться управлением государством, что составляет исключительную компетенцию государя».

Колесо Фортуны сделало новый оборот. В марте 1641 года кардинал-инфант писал из Фландрии своему брату Филиппу IV: «Если война с Францией должна продолжаться, у нас не будет никакой возможности перейти в наступление. Испанская и императорская армии столь малочисленны, что не в силах ничего предпринять. Остается только одно средство: найти себе сторонников во Франции и пытаться с их помощью склонить Париж к благоразумию».

Четыре года, предоставленные в августе 1637-го графу де Суассону на вольное житье, давно истекли, но он и не думал возвращаться из Седана в Париж. При этом он оставался министром двора; некоторые его распоряжения, сделанные в этом качестве, вызвали неудовольствие Людовика XIII. Не соблюдая договор, граф рисковал лишиться своих должностей и высоких постов (например, как губернатор Дофине он получал 150 тысяч ливров годового дохода), а также аббатств (еще 40 тысяч ливров). Но это еще не самое неприятное: в начале декабря арестовали некоего Ларишри, посланного из Англии в Гиень, к маркизу де Лафорсу, с письмами от Субиза и герцога де Лавалетта, планировавших взбунтовать гугенотов; арестованный показал на допросе, что Лафорс состоял в переписке и с Суассоном. Если и теперь, узнав от короля об этих обстоятельствах, граф не явится в Париж, ему грозит обвинение в оскорблении величия.

«Если я виноват, пусть со мной поступят со всей суровостью, — отвечал Суассон из Седана 18 декабря 1640 года. — Если же обнаружится моя невиновность, в коей я совершенно уверен, молю Ваше величество покарать пред всеми тех, кто меня обвиняет. На коленях прошу Вас явить пример Вашей справедливости и доброты, чтобы Вы знали о моей полнейшей преданности и явили мне всё, на что дали повод надеяться в Вашем письме. Вера моя нерушима, особливо в отношении Вашего величества; мне больно, что Вы еще настроены против меня, а потому смиреннейшим образом умоляю Вас высказать все обвинения без остатка и соизволить выслушать Кампьона (конфидент графа, доставивший письмо в Париж. — Е. Г. )». Другое письмо, адресованное Ришельё, было выдержано в совершенно ином тоне: граф гордо заявлял, что уверен в своей невиновности и требует передать дело на рассмотрение Парижского парламента — самого сурового суда в королевстве. Уязвленный Ришельё ответил Александру Кампьону, что если граф хочет погибнуть, то он на верном пути. Получив этот ответ, Кампьон немедленно выехал… в Брюссель, где герцогиня де Шеврез занималась своим любимым делом: плела сеть заговора против кардинала, отправляя шифрованные послания в разные уголки Европы.

Однако кардинал не со всеми был столь суров и непреклонен. В начале 1641 года два монаха-отшельника, попавшие под следствие в уголовном суде Шатле в Париже, заявили, что на Ришельё готовилось очередное покушение, в котором был замешан герцог Сезар де Вандом. Узнав об этом, герцог начал собирать вещи, готовясь к отплытию в Англию. В самом деле, Людовик XIII отнесся к этому делу весьма серьезно и в начале февраля приказал Вандому и двум его сыновьям отправляться в Шенонсо. Затем он создал чрезвычайную комиссию из двадцати пяти судей, которую возглавил сам. 22 марта Вандом получил повестку в суд, но не явился. Комиссия собралась снова 17 мая и по просьбе короля готовилась вынести окончательный приговор, как вдруг один из секретарей кардинала передал Сегье письмо, в котором Ришельё умолял короля простить Вандома. Людовик несколько растерялся. Он был настроен принять самые строгие меры, а тут… Но в конце концов Ришелье — главное заинтересованное лицо… Впрочем, прощать Вандома он не стал, просто заявил, что вынесение приговора переносится, а он сохраняет за собой право помиловать единокровного брата, если тот заслужит прощение дальнейшим поведением.