Петр Чайковский - Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк

Третьего дня Коля приехал один из Каменки для занятий в Рязанском правлении, потому что Володя должен был уехать на Кавказ для здоровья. Колю очень забавляет его имение. Дай бог только, чтобы ему не пришлось слишком много своих средств тратить на него, тем более, что и так уже на покупку его он истратил больше половины всего своего состояния. Я была против этой покупки, потому что нахожу ее слишком преждевременною. Коля только что вступает в жизнь, только что получил в свое распоряжение свое состояние и не только не знает ни жизни, ни своих потребностей, но даже и себя самого еще хорошо не знает. Для чего было так торопиться бросить такую огромную часть своего состояния (сто семьдесят тысяч рублей) на приобретение чего бы то ни было, хотя бы золотых приисков. По-моему, надо было пожить, узнать условия жизни, ознакомиться с потребностями ее, короче говоря, узнать на опыте (а не с карандашом в руках), сколько доходов требуется для проживания. Узнать также несколько и себя и свои наклонности, вкусы, а главное, размер силы воли, потому что это очень надо в жизни вообще, а для имений в особенности, и тогда, получив возможность сознательно отнестись к предмету, можно покупать и имения. Теперь же я в постоянном страхе, и вполне основательно, что он запутается. Вы, быть может, друг мой, найдете странным, что я так забочусь о состоянии своих детей, но Вы поймете это, если знаете, что состояние, которое мы имеем, не есть наследственное, а что оно составлено нами, моим мужем и мною. Я имею право это сказать, потому что я не только помогала мужу в самой значительной доле в его делах, но по моей инициативе, по моему крайнему настоянию, муж мой оставил казенную службу и принялся за постройку железных дорог. Это подтвердят Вам все, кто знал меня прежде. Огромными трудами, огромными заботами, лишениями, беспокойствами и всевозможными муками нам удалось составить огромное состояние. Из него половину отняли добрые люди, потому что мой муж был добр и благороден, но до крайности слаб и доверчив, и так как он знал, что я бы против этого восстала, то он скрывал от меня долги, которые ему пришлось делать, и, таким образом, я только после его смерти узнала, что имеется шесть миллионов долгов. Я боролась с ними пять лет, всё хотела, ничего не продавая, уплатить их, но это оказалось невозможным, и я очутилась на краю разорения, о чем Вам известно, дорогой мой. Это было три года назад; тогда я решилась продать Либаво-Роменскую дорогу и Браилов и уплатить остальные долги, потому что я раньше уже в эти пять лет уплатила много экономиями от жизни. Таким образом, вынесши много страданий, много бессонных ночей, мне удалось сохранить для детей порядочное состояние, то Вы поймете, дорогой мой, как было бы мне больно, если бы цель всей моей жизни — обеспечить существование моих детей — не была достигнута и дети не сумели бы беречь то, что их родители такими тяжкими трудами для них приобретали. Вот почему я так боюсь теперь и за Колю.

Сегодня Сашок едет также на Кавказ, чтобы отвезти Лизу, Володину жену, к нему в Пятигорск. Это я посылаю ее к нему, потому что боюсь, что он не выдержит курса, так как одному скучно, а ему крайне необходимо заняться своим здоровьем.

Очень благодарю Вас, дорогой мой, за сообщение мне Вашего мнения о “Сафо” Альфонса Доде. К моему великому удовольствию, я увидела, что мы до такой степени одинаково отнеслись к этому произведению, что мы даже одни и те же выражения употребляли для определения его значения. Когда мне прочли его, я так разозлилась на Доде, что пожелала ему, чтобы все его сыновья попали в руки кокоток. А я ужасно любила Альфонса Доде.

Я должна кончить письмо, чтобы идти пить чай, потому что уже чувствую тошноту.

Будьте здоровы, мой бесценный друг. Как я рада, что Вам так нравится Скабеевка. Всею душою горячо Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

1884 г. августа 10 ? Плещеево.

Дорогой мой, милый друг, наши письма скрестились; я отправила Вам свое, а на другой день получила Ваше, и хотя я думаю, что Вам теперь уже известно про каменских жителей от Анатолия Ильича, так как он виделся в Москве с Колею, но я всё-таки считаю долгом сообщить Вам об них то, что мне известно. Лев Васильевич уехал в Париж за Татьяною Львовною, с тем чтобы привезти ее в Каменку, а потом она, кажется, будет гостить у Анны в Москве. Очень жаль, что Т[атьяна] Л[ьвовна] приедет в Каменку, — для здоровья Александры Ильиничны это как нехорошо, и теперь она себя несовсем хорошо чувствует, ей всё кажется, что у нее камни пойдут. Дети все, т. е. в Каменке, здоровы, Тася усердно занимается хозяйством. Свекловица нехороша от засухи, а пшеница очень хороша, но цена на нее плохая, по девяносто копеек за пуд. У Коли довольно хорошие результаты очень дурного хозяйства в Копылове. На земле, почти совсем неудобренной и очень дурно обработанной, рожь и пшеница дали хороший сбор.

15 августа мой Макс уезжает в Петербург, чтобы стараться поступить опять в Училище. Я не уверена, удастся ли это, потому что мне ответили из Училища (инспектор Шульц), что для допущения его к экзамену в шестой класс надо разрешение Совета и что меня уведомят об этом в конце августа. Говорят (в Училище), что он может поступить в седьмой класс, а мне бы не хотелось, чтобы он год потерял. Он окончил старший приготовительный и должен был перейти в седьмой класс, и тут я его взяла на год за границу.

Когда я уеду из России, я еще не знаю, дорогой мой, а проект мой на зиму такой. Первую половину зимы прожить в Вене, так чтобы рождественские праздники пробыть там, чтобы Максу ближе было приехать ко мне, а на вторую половину зимы и весну поехать в Belair. Всю зиму жить в Belair для детей слишком скучно — в маленьком городке Тур нет ни хорошего театра, ни концертов, чего в Вене можно иметь вдоволь, да и жить нигде нельзя так уютно и удобно, как в Вене, только одна и беда, что довольно холодно, но всё же ведь. это не Москва. А здесь я теперь уже страдаю от холода ужасно, целый день руки отогреть не могу.

От Сони я имею известия очень часто. Они от жары страдают, у нее от жары на шее и на носу кожа лупится, и она говорит, что это “ужас как некрасиво”. Они были в Швейцарии, а теперь, вероятно, в Голландии около Гааги, в Scheweningen, y моря; там и старшая моя дочь Лиза с семейством.

Благодарю Вас, дорогой мой, за указание мне книги для чтения, непременно приобрету ее. Будьте здоровы, милый, дорогой мой. Всем сердцем неизменно и всегда Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

Скабеевка,

1884 г. августа 11 — 15. Скабеевка.

11 августа 1884 г.

Получил письмо Ваше, милый, дорогой друг! Очень, очень благодарен Вам за него. Мне весьма понятен страх и беспокойство, испытанные Вами по поводу покупки Колей именья. Подобно Вам, я нахожу, что Коля поторопился, но, кажется, это вообще недостаток Коли — слишком скоро переходить от задуманного дела к исполнению его. Нужно надеяться, что с годами эта юношеская прыть поуляжется. Что касается собственно нового имения его, то меня успокаивает то, что Лев Вас[ильевич], которого я считаю большим авторитетом в сельскохозяйственной специальности, нашел имение выгодным. Во всяком случае, жаль, что Льву Вас[ильевичу] пришлось содействовать делу, которое Вам было нежелательно. Но я жил в Каменке, когда он ездил осматривать Копылово и решать вопрос о покупке его, и могу засвидетельствовать, что ему не было известно Ваше неодобрение Колиных проектов насчет покупки имения. Иначе он, конечно бы, не взял на себя это дело. Я надеюсь также, что Лев Вас[ильевич] будет руководить Колей, пока он еще молод и неопытен, и вообще примет живое участие в хозяйстве Копылова. Только из Вашего письма я узнал хоть что-нибудь о Каменке, а то я в самом деле начинал беспокоиться, не имея оттуда никаких известий.