Петр Чайковский - Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк

Очень рад буду получить весточку о Вас.

Будьте здоровы и счастливы, насколько возможно.

Беспредельно преданный Вам

П. Чайковский.

Chateau Belair,

13/25 декабря 1885 г.

Милый, дорогой друг мой! Я так давно не имею от Вас никаких известий, что начинаю беспокоиться о Вашем здоровье. Успокойте меня, напишите, здоровы ли Вы и всё ли у Вас благополучно. Я сама и мои все здоровы. Володя с семейством уехал, и его пребывание оставило во мне самое горькое, самое тяжелое чувство: его здоровье так дурно, его нервы так расстроены, что я не могу быть спокойна ни одной минуты. Всё время, что он у меня пробыл, дней пять, у него были такие невралгические боли головы, что он, при всем своем редком терпении, не мог вставать на ноги, и это так горько было для меня, потому что мне нет большего утешения, как провести хоть несколько часов с ним. Его необыкновенная доброта, его всепрощающая снисходительность действуют как бальзам на мою наболевшую душу, а тут, хотя и в болезни, он всё так же бесконечно добр, но мне смотреть на его страдания было ужасно. При таких расстроенных нервах ему необходимо душевное спокойствие, а где его взять?

Сегодня у нас здесь рождество, везде оживлено, всем весело. Скоро и наши праздники. Поздравляю Вас, дорогой мой, с наступающим праздником рождества и Новым годом, дай Вам бог всего, всего самого лучшего, а главное, здоровья и душевного спокойствия.

У нас вчера и сегодня стало холодно, т. е. ночью нуль градусов, а днем градусов пять тепла, а то была очень теплая и ясная погода, - днем было по двадцать три градуса тепла. Вообще у нас климат чудесный; он не такой уже теплый, как у Средиземного моря, главное, так сказать, timbre воздуха не такой расслабляющий, как там, но вполне теплый, с свежестью нашего конца марта. У нас климат очень похож с Флоренским, и зима также зеленая: лавры, рододендрум, le haux (не знаю, как по-русски), магнолии, вся трава и много других растений остаются всю зиму зелеными. Я окончательно решила не ехать в Италию, потому что, как Вы теперь сами чувствуете, милый друг мой, что у себя лучше всего, так и мне очень не хотелось бросать мой собственный приют на чужую дачу. Я отдала уже нанятую мною дачу во Флоренции моему Сашонку для жизни, и они, бедные, очень жалуются на полнейшее расстройство этого помещения; несмотря на то, что до мая в ней жил два года князь Голицын, но камины все дымят, calorifere не греет, клопы, тараканы и муравьи осаждают их. Им, бедным, холодно и страшно вдвоем на такой огромной даче. К праздникам они приедут ко мне.

Владислав Альбертович вместе с пианистом, который у меня дает уроки, устроили квартет и каждую среду разучивают Ваш Третий квартет, и все эти господа в восторге от Вашей музыки, а они, кроме одного (вторая скрипка) любителя, все - настоящие музыканты. Первая скрипка - это венгерец, ученик Remenyi, отличный скрипач; виолончель - негр Jimenez, ученик лейпцигской консерватории, великолепный виолончелист. Влад[ислав] Альберт[ович] играет на альту, и для этого на последние свои сбережения купил в Париже чудесный альт. Мне ужасно жаль, что я не могу присутствовать при этих сеансах, но мне неловко - они собираются в квартире нашего пианиста, а к себе я не могу пригласить, потому что в деревню они не могут ездить, - все люди занятые, которые не могут терять времени на проезды. Но я надеюсь всё-таки услышать, если они будут играть перед публикою.

Пожалуйста, дорогой мой, напишите хоть слова два. Будьте здоровы, мой несравненный друг, и не забывайте всею душою Вас любящую

Н. ф.-Мекк.

Р. S. Прошу Вас, дорогой мой, сожгите мое последнее письмо, в котором я писала о своих семейных делах и отношениях. Я также Ваше письмо сожгла, потому что никогда нельзя поручиться, чтобы не попалось кому-нибудь в руки.

Chateau Belair,

18 декабря 1885 г.

Милый, дорогой друг мой! Вчера я получила Ваше письмо и совершенно успокоена им, что касается до Вашего здоровья и благосостояния, но крайне встревожена тем, что вижу из него, что Вы не получили моего предпоследнего письма, которое именно я никак не желала бы, чтобы попало в чужие руки, потому что в письме этом я говорила об особе, близкой нам обоим, и при этом выражала Вам свое горе, свою тоску и заботы по семейным отношениям, а мне до высшей степени неприятно, что письмо это не только не попало к Вам в руки, но, вероятно, попало к кому-нибудь другому. И я придумать не могу, какой это артист занимается этим; у нас здесь отдаются письма тому facteur, который приносит нам письма со станции; ему неинтересно открывать эти письма, потому что он не поймет их. Прошу Вас, дорогой мой, приказать поискать в Майданове или на станции в Клину, или не пересылали ли Вам писем в Каменку или еще куда-нибудь. Письмо это послано мною приблизительно около 10 ноября; ужасно это неприятно.

У нас сегодня чуть-чуть выпал снег по температуре на нуле. Горячо благодарю Вас, дорогой мой, за Ваше участие о моем здоровье, но я из Belair не уезжаю, потому что мне очень приятно находиться, во-первых, в своей собственности, а во-вторых, в деревне, где мы пользуемся и полнейшею свободою и воздухом целый день. Можно сказать, что мы живем на воздухе, потому что то окна отворены, то сами мы выходим гулять, то играем в крокет, то едем кататься, и только вечером сидим в комнатах. Для музыки здесь также довольно удобно: есть хорошие музыканты, и можно устроить что-нибудь. Ваша музыка находит горячих поклонников. Знаете, дорогой мой, на праздник рождества в парадной обедне в здешнем соборе наш пианист, он же и органист собора, сыграл Ваш марш из “Jeanne d'Arc”, как вступление к обедне. Я очень жалею, что не была в церкви; он говорил, что этот марш очень хорош на органе. Он взял его из Clavierauszug'a всей оперы, который я ему дала, и вообще я ему дала много и других Ваших сочинений для фортепиано. Он в восторге от них, мне это нравится. Я играла с ним также в четыре руки нашу Четвертую симфонию, и мне было очень приятно видеть, как он восхищался ею. А у меня нет еще Вашей Третьей сюиты. Читали ли Вы, дорогой мой, что в Берлине также исполняли Вашу Третью сюиту, под дирижерством Клиндворта? Молодец он за это.

Я на днях послала Вам письмо, милый друг мой, и потому сегодня не пишу больше. Будьте здоровы и спокойны, дорогой, несравненный друг мой, и не забывайте горячо Вас любящую

Н. ф.-Мекк.

Р. S. Как мне жаль Вас, милый друг, за ту пытку, которую, я воображаю себе. Вы выдержали при переговорах с Эрдмансдерфером, но, слава богу, что это уже назади. Но как печально, что положение Музык[ального] общ[ества] так ухудшается. Как смерть одного только человека много разрушила; правда, этот один был и великий художник и энергичная натура.