Петр Чайковский - Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк

Судя по телеграмме из Москвы, я заключаю, что в ожидании прибавления в семействах сына и дочери Ваших Вы там, и потому адресую письмо на Мясницкую.

Будьте здоровы, дорогая моя! Дай бог, чтобы всё совершилось благополучно.

Ваш П. Чайковский.

Дом Колин мне чрезвычайно понравился.

С. Майданово,

26 сентября 1886 г.

Милый, дорогой друг мой!

Письмо Ваше, а также конверт с чеком я сегодня получил. Примите живейшую, горячую благодарность мою. Благодарю Вас также за указание, как поступить с чеком. Затруднения тут никакого, конечно, не будет. Еще раз от всей глубины души благодарю Вас, дорогая моя!

Очень радуюсь благополучному разрешению от бремени Александры Карловны. Я тем больше радуюсь этому, что, значит, доктор Чиж теперь свободен и, наверное, будет присутствовать при разрешении Анны, которая именно боялась, что ее роды совпадут с родами Александры Карловны.

Позвольте мне сказать Вам, дорогой друг мой, что я уже давно заметил с чувством самой искренней радости, что тяжелые, болезненные ощущения, которые вызывала в Вас Анна, значительно сгладились. По тону, с которым Вы говорите о ней, я вижу, что справедливое неудовольствие Ваше против нее отошло в область прошлого. Дай бог, чтобы отныне ничего подобного прежнему, той поразительной бестактности, которую она выказала, войдя в Вашу семью, уже не было. Анна очень умна, и мне кажется, что она поняла свои ошибки и постарается исправить их. Что касается взаимной любви Анны и Коли, то действительно нельзя сомневаться в прочности соединяющего их чувства. Ваша доброта восторжествовала над всеми тягостными недоразумениями, разъединявшими Вас от этой пары, и я имею полное основание надеяться, что мне уже не придется больше раскаиваться в том, что я был связующим звеном между двумя семьями. Нередко я страдал и мучился от сознания своей невольной вины, и теперь несказанно радуюсь перемене обстоятельств.

То, что Вы говорите о политике, совершенно верно. Естественность и логичность союза России с Францией так очевидна, что ее все сознают, и, рано или поздно, этот союз осуществится. Мне кажется, что наш государь стремится удержать до поры до времени мир во что бы то ни стало. И я очень радуюсь, что из-за негодного народишка он не хочет покамест воевать. А если нужен мир, то, очевидно, невозможно заключать официального союза с Францией, ибо этот союз уже сам по себе есть объявление войны. Французы тоже нуждаются в мире, и это обстоятельство и им мешает искренно броситься в объятия России. Такой шаг мог бы быть сделан только сильным и прочным правительством, а не такими господами, как Ферри, Фрейсине и т. д.

Как я радуюсь, что Вы собираетесь в Неаполь; я ужасно люблю, когда Вы живете в Италии. Очень и мне бы хотелось не сидеть так упорно на месте, как я это делаю с некоторых пор, но опять-таки мои оперы причиной тому, что я не могу уезжать зимой из России. В нынешнем году меня удерживают “Чеpeвички”. В будущем пойдет “Чародейка”. Теперь я провожу, по крайней мере, семь часов дня за инструментовкой этой оперы. Но это работа мало утомительная; скорее, напротив, она наполняет приятным образом жизнь, нисколько не утомляя.

Будьте здоровы, дорогой, бесценный друг. Еще раз глубоко благодарю Вас. Дай Вам бог всякого благополучия.

Беспредельно Вам преданный

П. Чайковский.

Кажется, в прошлом письме я уже говорил, что дом, подаренный Вами Коле, мне очень, очень нравится.

Плещеево,

3 октября 1886 г.

Дорогой, несравненный друг мой! От всей души благодарю Вас за новое поздравление и также поздравляю Вас с третьего внучкою. Дай бог нашей молодой парочке радоваться и утешаться этим маленьким созданьицем, этим дорогим звеном их любви и счастья. Вы совершенно верно угадали, дорогой мой, что мое неудовольствие против Ануси совершенно сгладилось. Я так довольна их собственною приличною и вполне семейною нравственною жизнью, что я не хочу и вспоминать дурного прошлого, тем более, что в настоящем я его не вижу, а что касается жизни самого Коли, то, конечно, ее благоустроенность, приличность и счастье вообще в самой значительной степени составляет заслугу женщины, жены, и за это я Анну очень люблю и очень высоко ценю. Дай господи, чтобы так было всегда, чтобы никогда ничто не изменилось в этой тихой, хорошей семейной жизни. Теперь они оба поглощены своею новою радостью, новыми заботами о дорогом существе. Я была у них. Ануся смотрит молодцом, кормит сама, и, слава богу, теперь явилось достаточно молока, а первые дни я боялась, чтобы ей не пришлось отказаться от этой весьма дорогой обязанности матери. Завтра я еду на крестины своей первой внучки - Мекк; до сих пор у меня был только один внук Мекк, а это первая внучка Мекк; но вообще это двадцать первая внучка, - благодать божья!

Я ужасно рада, что Вам понравился Колин дом, милый друг мой, он, действительно, очень приличный и симпатичный домик.

В среду я уезжаю совсем, и до того времени уже не успею написать Вам еще, дорогой мой, а пошлю Вам свое сердечное прости со станции Клин, когда буду проезжать там, потому что я поеду через Петербург, но не остановлюсь в Петербурге нисколько; боюсь тамошнего холода и потому перееду со станции на станцию. Но вот горе: я не знаю, с которой стороны от железной дороги находится Майданово, и не знаю, куда мне посылать свои задушевные, горячие приветы Вам, мой милый, неизменный друг. Ах, боже мой, я чуть не забыла горячо, от всего сердца поблагодарить Вас, дорогой мой, за Ваш совет съездить на Кавказ и за Вашу готовность устроить мне большой комфорт на пути. Меня очень тянет в эту чудную природу и пугает только эта дальность расстояния и путешествие в экипаже, но очень может быть, что я всё-таки соберусь съездить в эту весьма привлекательную страну. А знаете, дорогой мой, куда я теперь замышляю съездить? - В Мадрид! И это очень легко сделать: из Парижа полутора суток езды, и есть спальные вагоны, а не правда ли, - интересная страна; при мысли об ней так и слышится Хота Аррагонеза, а какая это прелесть!

Но вообще говоря, мои фантазии сменяются так быстро, что я и не знаю еще, куда поеду. Знаю только одно, что меня всегда тянет страстно на юг - туда, где солнце и цветы не изменяют человеку круглый год. Природа и музыка - это мой культ. В них мое божество, мое обожание, мое наслаждение и счастье, счастье без конца, только они и удовлетворяют меня в жизни.

Будьте здоровы, мой милый, бесценный друг. Теперь напишу Вам из-за границы.

Как же Вы решили насчет дирижирования Вашей оперой самому? Но я не знаю, для чего Ваши друзья мучат Вас таким советом. По-моему, это не только излишне, но гораздо лучше не профанировать свою особу этим выступлением на эстраду, на глаза и суд всякой публики. Я считаю композитора слишком священною особою для того, чтобы выставляться так перед толпою. Простите, дорогой мой, если мое суждение некстати; нечаянно вырвалось. Всею душою горячо Вас любящая