Марина Райкина - За кулисами. Москва театральная

Как артиста сделать «беззубым»

Вытереть насухо зубы, покрыть их темной краской, а потом лаком. Таким образом получается видимость провалов. Ну а после спектакля покрытие просто счищают.

Что подкладывают в рот, чтобы по-стариковски говорить

Не орехи и не яблоки. Подкладывают вату. Скручивают ее и кладут за щеку. Через две-три сцены намокшую вату можно выплюнуть и вставить другую.

Чем седину замазывают

Пробку жгут из-под шампанского или вина и наносят на волосы. Хватает на пять часов.

Как немолодому артисту или артистке выглядеть помоложе

Знаменитый актер Марк Прудкин в 50 лет Дульчина играл («Последняя жертва», роль молодого альфонса). Ему виски под парик утягивали. Лоб мазали клеем и лаком и как бы подтягивали под парик. Парик такую утяжку может держать несколько часов.

Как из белого артиста сделать чернокожего

Гуталин не употреблять. Лучше всего взять жидкий грим темного цвета, можно также применять и пробку. В старом мхатовском спектакле «Лиса и виноград» эфиопа играл артист Кондратов – 2 метра 15 сантиметров роста. Его гримировали так: грим наливали в большую тарелку, добавляли сажи, все это растворяли и губкой артиста мазали. Кучерявую шевелюру делают только из натуральных волос. Причем завиток получают следующим образом: наматывают на палец небольшие пряди и резко отпускают – получаются спирали. Спирали быстро укладывают в разные стороны.

– Анатолий Архипович, у вас есть свои секреты?

– Да особых никаких секретов нет. Вот вы спросите выпускников Технического художественного училища – как сделать бороду или баки с толщинкой? Никто не скажет. А толщинка, скажем, у Грибова была в «Мертвых душах», он Собакевича играл. Так вот, толщинка – это волосы ангорки, подкрашенные под розоватый цвет, они и дают объем.

– Встречали ли вы за всю свою практику тех, кто не уважал профессию гримера?

– Да нет. Так, иногда крикнут: «Где моя рубашка? Где мой грим?» – не больше. Старые актеры большую дистанцию держали с персоналом. Ершов – вот был человек. Я, тогда мальчишка, шел ему навстречу по коридору и никогда первым не успевал поздороваться. Потому что он первый и сразу: «Здравствуйте, молодой человек»… И еще тишина за кулисами была такая, не то что сейчас. Так скажу – МХТ для тех артистов был общим домом, и они за него боролись все. Разругаются между собой, до ненависти доходило, но чуть что касалось МХТ, они сразу вместе. Личности были.

– Считается, что лучший повар – мужчина. А гример?

– Выдающихся женщин-гримеров я не знаю. У мужчин это лучше получается. А почему, не скажу… Может, смелости больше?

Нет, все-таки у него прекрасная работа. Что ни день – в руках женская ножка. Он ее, голубушку, блям-блям-блям, и она оказывается прекрасно обутой. Потому что ножку обувал лучший театральный сапожник Москвы – Виктор Карпушко. А сравнивать театрального с простым сапожником – все равно что приму-балерину равнять с кордебалетом. Хотя и тот и другой – сапожник без сапог. И вот вам готов

Сапожники – дети подземелья, в подвале работают. Виктор Карпушко подвальный вдвойне, так как «Табакерка» – театр подвальный. Окопался в своем подвале: на стеллажах туфли, деревянные колодки, каблуки, задники, сапоги нахально развалились в разные стороны, опять же кожа в обрезках – в общем, творческий беспорядок. Не то что в магазине, где туфелька к туфельке, ценник к ценнику. И среди всего этого обувного бедлама царит сапожник Витя, мужчина положительный, с усами. Хотя малоразговорчивый, зато с золотыми руками. Все зовут Витюшей.

– Представь себе, – говорю я ему, – что я, народная артистка, пришла к тебе шить обувь. С чего начнем?

– С народными трудно бывает, – говорит он и откладывает серый кожаный гетр с не пришитыми застежками. – Разувайся, мерить будем…

И на пол летит белый лист А4, на него я ставлю ногу в капроне. Карандаш в Витиных руках мгновенно облетает ее. И тут же на рисунке мерку сантиметром снимает – от мизинца до косточки большого пальца. Кто не знает, как отравляют жизнь эти косточки! Из-за них со временем туфли теряют красоту, да и ноги тоже. Эх… А Витюша говорит:

– Да, нормальная у тебя нога: 23 на 31 на 36. Если сапоги шить, икру надо померить.

– В общем, не идеальная, – вздыхаю я. – А идеальная конечность, как фигура 90 на 60 на 90, существует?

– Идеальных ног нет. Есть стандарт, по которому итальянцы обувь делают. Это когда 22 и подъем 22. И вот на такую ножку готовится потрясающая пара. Но из наших никто влезть не может. Как в фильме «Золушка» – палец подожми, пятку подтяни. А все равно ничего не получится – не стандарт.

И снова принимается шить заковыристые застежки на сером гетре. Это для театрального новобранца – Ивана Урганта, он готовился в тот момент дебютировать в «Бешеных деньгах». Так и разговариваем.

В чем же разница между сапожником театральным и тем, что в «Ремонте обуви» сапоги тачает-починяет? Как выясняется, очень даже существенная. Казалось бы, те же туфли, сапоги, ботинки, набойки. И их, между прочим, можно в магазине купить – дешевле театру выйдет. Но ни один уважаемый театр, ни один уважаемый художник такой профанацией заниматься не будет.

Виктория Севрюкова, театральный художник:

– Актерская нога – это всегда проблема. И дело не в том, что это плоскостопие, косточки и прочее. А в том, что сапожник должен сшить обувь не для артиста, а совсем для другого человека. Для того, кого этот артист играет. Можно сказать, что он дает актерской ноге счастье на вторую жизнь. Он, как Пигмалион, создает свою Галатею.

Пигмалион из «Табакерки» так о себе не думает. Вот он сидит напротив меня – молоточком по коже стучит, в усы ухмыляется. И вроде ничего особенного не делает – только вдруг, откуда ни возьмись, в руках у него ботинок красоты необыкновенной появляется. Каблук французский, то есть рюмочкой, кожа охристая поверх черной. Это он для Веры Алентовой шил – спектакль «Пули над Бродвеем».

Беру с полки еще один удивительный образчик. Башмак мужской, а похож на женский. Это из «Процесса» по Кафке – значит, шизофренический. Остроносый ботинок, а каблук 8 см, да еще с перепонками и вырезом. В этом шедевре на спектакле расхаживает артист Евгений Миллер.

Лариса Ломакина, театральный художник :

– Это даже не туфли, а воплощение изощренной мерзости. Именно такого судью и играет Миллер. Я не уверена, что если бы у него была другая обувь, он бы так хорошо сыграл. Да, по виду они бабские, а смотрятся убедительно. И главное, артисту в них абсолютно комфортно.