Олег Лекманов - Сергей Есенин. Биография

ДивильковскийА. На трудном подъеме (о крестьянских писателях) // Новый мир. 1926. № 8/9. С. 219. Все же приведем один из немногочисленных примеров, показывающих, что оглядка на резолюцию и память о Есенине как о крестьянском поэте могла привести к совершенно иным выводам: “Пропасть между жизнью деревни и городской культурой еще велика в нашей стране. Революция призвана уничтожить гибельную разницу, совместными усилиями рабочего класса и революционного крестьянства засыпать эту пропасть, втянуть деревню в культурное строительство. Сергей Есенин – один из жертв этой эпохи (так! – О. Л., М. С.), созданной преступлениями феодального и крепостнического строя” (Якубовский Г. “Поэт великого раскола”. О лирике Сергея Есенина // Октябрь. 1926. № 2. С. 137).

Сосновский Л. Пафос сепаратора // Правда. 1926. 13 июля. С. 1. Ср. уже в одном из первых откликов на гибель Есенина: ”Было бы совершенно неправильно причислять Есенина вплотную к подлинным крестьянским поэтам <���…> Поэт был <���…> скорее “деклассированный интеллигент”, чем крестьянин. Он и революцию воспринял как-то отвлеченно, космически, не видел накопившегося гнева в недавно еще порабощенной народной массе” (Сокольников М. Сергей Есенин // Город и деревня. 1926. № 1. С. 63–64), а также в очерке М. Левидова 1927 года: “Никак не понять, почему Есенин – крестьянский поэт. А может быть, это и не так?” (Левидов М. Простые истины (о читателе, о писателе). М.; Л., 1927. С. 77).

Согласно официальной версии, 22 августа 1926 года в Чубаровом переулке в Ленинграде 40 комсомольцев изнасиловали молодую женщину. Над ними был устроен показательный процесс, широко освещавшийся в советской прессе. Подробнее см., например: Чубаровщина. По материалам судебного процесса. М.; Л., 1927.

Сосновский Л. Развенчайте хулиганство // Комсомольская правда. 1926. 19 сентября. С. 2.

Там же. С. 2. Ср. с действительно весьма оперативным откликом М. Быстрого на самоубийство Есенина: “Трагический исход определило наличие ряда предпосылок, существующих и сейчас в той литературной богеме, которая захлестывается бульварщиной и определенными сторонами нэпа” (Быстрый М. Урок богеме // Жизнь искусства. 1926. № 2. С. 5). (Курсив в цитате М. Быстрого. – О. Л., М. С.)

Оксенов И. О порнографии в советской литературе // Красная газета. 1926. 29 сентября. Вечерний выпуск. С. 2.

Бариль А. Грусть – упадничество – искренность (в порядке обсуждения) // Комсомольская правда. 1926. 5 декабря. С. 3.

Радек К. Не термометр виноват // Против упадничества… С. 36. Ср. со следующим суждением Г. Бергмана, автора статьи с вроде бы вполне однозначным заглавием “Есенин – знамя упадочных настроений”, опубликованной в том же сборнике, что и выступление Радека: “Не Есенин близок к обывателю, а “есенинщина”, не настоящий поэт Есенин с его чудесной светлой лирикой, а все упадочное и гнилое в творчестве и личности Есенина” (Бергман Г. Есенин – знамя упаднических настроений // Против упадничества… С. 6). Ср. также, например, в не слишком умелых виршах Леонида Волгина, где упреки поэту сочетаются с признанием его первенства в современной словесности: “И знали мы, что нужно для других, / И были все у времени – гвардийцы (так! – О. Л., М. С.) / И ради тех, далеких, но родных, / Не ставили клейма самоубийцы! / Позор велик!.. Позору нет конца!.. / – Пока у жизни слабая опека, / Мы, почитая лучшего певца, / Не в силах чтить его, как человека!!!” (Волгин Л. Наше слово: На смерть Сергея Есенина // Октябрь. 1926. № 2. С. 83).

При этом Маяковский, как обычно, яростно нападал на “защитника” Есенина – П. Когана, имя которого даже было введено в текст стихотворения. Ср. разбираемый нами чуть ниже финал стихотворения Маяковского со следующим пассажем из некрологической статьи Когана “Памяти Есенина”: “Нет режима, годного для Есенина. Его муки были бы не меньше повсюду, где жизнь – система, где нет гармонии между личностью и средой, где в вечной схватке находятся между собою требования общественности и дух, рвущийся к выявлению всех своих творческих сил” (Коган П. Памяти Есенина // Печать и революция. 1926. Кн. 2. С. 42). На Маяковского, в свою очередь, ополчился лично задетый в его стихотворении “Сергею Есенину” певец Леонид Собинов, в 1926 году записавший в альбом Корнея Чуковского следующий экспромт: “Погиб Есенин, ты же, гнусный гад, живешь / И каждый день смердишь своей вонючей пастью. / Тифозную с тобой хотел сравнить бы вошь, / Но ты живешь, оне же все погибли к счастью” (Чукоккала. Рукописный альманах Корнея Чуковского. М., 2006. С. 423).

Маяковский В. Как делать стихи? // Маяковский В. Полн. собр. соч. Т. 12. С. 95.

М. О. Есенин и есенинщина: (Диспут в театре Мейерхольда) // Известия. 1926. 22 декабря. С. 5).

Архив А. М. Горького. Т. X: Горький и советская печать. Кн. 2. М., 1965. С. 46.

Подробнее об этом см., например, в: Разгром левой оппозиции в СССР. Письма ссыльных большевиков (1928) / Публ. С. Фельштинского // Минувшее. Исторический альманах. Вып. 7. М., 1992. С. 250–255.

Троцкий Л. Памяти Сергея Есенина // Правда. 1926. 19 января. С. 3.

Бухарин Н. Злые заметки // О писательской этике, литературном хулиганстве и богеме. Л., 1927. С. 8.

Там же. С. 8.

Там же. С. 7.

Там же. С. 9. Курсив Бухарина.

Там же. С. 11.

Там же.

Два года резолюции ЦК ВКП(б) // На литературном посту. 1927. № 13. С. 2.

Авербах Л. Литературные дискуссии текущего года // На литературном посту. 1927. № 13. С. 10, 12.

[От редакции] // На литературном посту. 1927. № 1. С. 1.

Ревякин еще в 1926 году выпустил отдельную брошюру о Есенине, содержавшую крайне отрицательную оценку его творчества и роли в истории советской литературы: “Все ушибленное жизнью и революцией, малокровное, изживающее себя, угасающее в предсмертных судорогах – находит в нем свои настроения, своего поэта” (Ревякин А. Чей поэт Сергей Есенин? (Беглые заметки). М., 1926. С. 39). См. в этой брошюре чуть выше: ’’Революция не может усыновить Есенина. Революция усыновляет только тех, кто отдается ей до дна, без остатка, кто звучит настроениями ее сегодня или ее будущего” (Ревякин А. Чей поэт Сергей Есенин?.. С. 37). Ср. с итоговым суждением из книжки о Есенине 1927 года куда более просвещенного, чем Ревякин, В. Друзина: “Последний символист, Есенин, довольно скоро утратит свою популярность, хотя творчество его останется навсегда свидетельством психического склада людей отмершей культуры” (Друзин В. Сергей Есенин… С. 44).