Серафима Чеботарь - Восхитительные женщины. Неподвластные времени

А вот Парис страдал: казалось, его любимая женщина ускользала от него. Он уже понял, что ее нельзя купить, ее можно лишь завоевать – но и однажды завоеванная, она не желала принадлежать лишь победителю. Словно в отместку за то, что он ввел ее в высший парижский свет, Айседора начинала вести себя, как самая отъявленная представительница богемы – она отчаянно флиртовала, ее поведение было на грани приличий, а танцы – на грани риска. Она изменяла Парису даже в его собственном замке. Все чаще и чаще между Парисом и Айседорой вспыхивали ссоры, которые заканчивались сначала короткими, а потом и длительными расставаниями: она уезжала на гастроли, он – в деловые поездки. Айседора любила Париса, но он был слишком ревнив, слишком избалован и слишком консервативен для того, чтобы она могла забыть всю свою жизнь ради него одного.

В январе 1913 года, когда она снова была в России, Айседору начали преследовать страшные видения: похоронный марш, детские гробы в снегу, предчувствие смерти… Айседора срочно покинула Россию и вместе с детьми прибыла в Версаль. Парис в это время был в Париже и попросил Айседору с детьми приехать к нему. Айседора была счастлива – она была уверена, отныне все будет хорошо. После встречи детей с гувернанткой отправили в Версаль – Айседора помахала им рукой… По дороге на набережной Сены автомобиль заглох. Шофер вышел из машины, чтобы завести мотор – и тут автомобиль начал движение. Ручку дверцы заклинило. Машина пробила заграждение и упала в воду. Когда машину подняли, все пассажиры были мертвы… Вспоминают, что мертвая Дейдре обнимала Патрика, словно стараясь защитить его – ее руки еле разомкнули…

Айседора Дункан и Парис Зингер

Парижане усыпали белыми цветами весь сад у ее дома, сочувствующие толпами стояли у ограды. На похоронах Айседора не плакала. Ее горе было столь сильным, что слезы не могли облегчить его: она была на грани помешательства. Она умоляла Париса подарить ей нового ребенка, чтобы найти в нем утешение, но он лишь в ужасе отказался – они горевали слишком по-разному, чтобы могли обрести успокоение друг в друге… Элеонора Дузе пригласила ее к себе, но и в Италии Айседора не смогла успокоиться. Однажды она увидела своих детей, купающихся в морских волнах – Айседора кинулась за ними и едва не утонула, пытаясь выловить из морских волн привидившихся детей, но ее спас молодой незнакомец. «Спасите меня, спасите мой рассудок, подарите мне ребенка!» – прошептала Айседора… Малыш, родившийся 1 августа 1914 года, прожил всего лишь несколько часов.

От потери детей она так никогда и не оправилась. Со временем у Айседоры появились приемные дочери – пять любимых учениц из школы в Грюневальде. Но ни Патрика, ни Дейдре они заменить не смогли…

Начавшаяся Первая мировая война превратила прежний спокойный европейский мир в руины, и Айседора оплакивала его, как и себя. Ей казалось, что мир вокруг рушится, и она гибнет вместе с ним. В помещении ее бывшей школы открыли госпиталь, а всех учениц Зингер перевез в Америку. Айседора почти не выступала, заменяя прежние репетиции алкоголем: циничные журналисты даже заменили ее фамилию на Drunken – «пьяная». Роман с врачом из госпиталя закончился болезненным разрывом, отъезд в Америку лишь отнял последние силы и принес полное разочарование. Ее танцы уже никому не были нужны – повсюду хватало «босоножек», которые и раздевались смелее, и танцевали не так «заумно»… Единственным светлым пятном был роман с самой знаменитой лесбиянкой того времени – Мерседес де Акоста. Мерседес была нежной, понимающей, чуткой и ценила искусство Айседоры. Хотя их любовные отношения быстро закончились, переписка продолжалась всю жизнь Айседоры, а незадолго до своей смерти Дункан посвятила Мерседес целую любовную поэму.

Несколько лет прошли как в угаре – постоянные гастроли, попытки заработать, отчаяние и случайные любовные связи… Снова оказавшись в Нью-Йорке, она опять встретилась с Зингером – они вместе съездили на Кубу, но вскоре оба поняли, что их прежнее чувство невозможно вернуть, и что расстаться было бы лучшим решением. Страстный роман с пианистом Вальтером Руммелем закончился фарсом – он так же страстно влюбился в одну из учениц Айседоры. Спасение – как и раньше, как и всегда в будущем – она нашла в работе.

В 1921 году комиссар просвещения Луначарский официально предложил Айседоре открыть в Москве свою школу танцев, обещая всяческую поддержку. Айседора, которая горячо приветствовала и революцию, и рождение нового государства, с радостью согласилась. В поездке ее сопровождала приемная дочь Ирма Дункан, бывшая Ирма Эрих-Гримме – одна из тех пяти удочеренных ею учениц, самая любимая из них. Перед отъездом знакомые наперебой отговаривали их, предсказывая всяческие ужасы: от группового изнасилования пограничниками до голодной смерти в разрушенной Москве. А одна гадалка предсказала Айседоре, что та выйдет в России замуж: Дункан только рассмеялась – она никогда не собиралась замуж!

Дункан приехала в Москву, одетая в белый атласный жилет с красным кантом и кожаную куртку – этот костюм «а-ля большевик» от Поля Пуаре будет вскоре пользоваться бешеной популярностью. «Захваченная коммунистической идеологией, Айседора Дункан приехала в Москву. Малинововолосая, беспутная и печальная, чистая в мыслях, великодушная сердцем, осмеянная и загрязненная кутилами всех частей света и прозванная «Дунькой», в Москве она открыла школу пластики для пролетарских детей», – напишет о ней художник Юрий Анненков. Ей выделили особняк балерины Александры Балашовой на Пречистенке – по иронии судьбы, в Париже Балашова поселилась в бывшем особняке самой Дункан на Rue de la Pompe. Узнав об этом «обмене», Айседора назвала его «кадрилью».

В этом же особняке Дункан познакомилась с Сергеем Есениным: источники расходятся в описании подробностей того зимнего вечера, соглашаясь лишь в одном: это была странная, страстная, неоднозначная любовь с первого взгляда. Уже через несколько дней Есенин переехал к Айседоре на Пречистенку. Ей было сорок три, а ему – двадцать семь, они общались через переводчика, у них все было разное – культура, воспитание, привычки… Даже любили друг друга они по-разному: Айседора видела в нем скорее сына, чем мужа, а он любил больше ее славу, чем ее саму. Когда Есенин впадал в буйство и истерики, она терпеливо выносила его брань и побои – так же, как потом его раскаяние и нежность. Многочисленные друзья Есенина беззастенчиво жили за ее счет, ее же во всеуслышание поливая грязью. Злые языки без устали проходились на их счет: частушка «Куда Есенина понес аэроплан? В Афины древние, к развалинам Дункан» была одной из самых безобидных. А она, впервые за несколько лет, была счастлива – страсть Есенина дарила ей новую молодость, новые надежды… Много лет спустя она напишет, что три года в России были счастливейшими в ее жизни.