Юрий Жуков - Люди сороковых годов

Проезжаем древние, тихие местечки, имена которых памятны по книгам: Чарторыя, Вишневец, Кременец, Дубно. Чем дальше, тем чаще встречаются вставшие сотни лет назад стражами на обрывистых крутых холмах над тенистыми уснувшими реками замки и крепости, увитые диким виноградом и плющом.

К вечеру мы прибыли к месту сосредоточения армии. Это была холмистая местность, вся в рощах и садах. Катуков заметил, когда мы подъезжали к Сады Мале, облюбованному им неприметному хутору:

- Имейте в виду, это знаменитый стратегический район, известный в военной науке, как Дубенские Сады. В прошлую мировую войну тут кипели жаркие бои. Опыт был накоплен богатый, и мы кое-чему поучимся у старика Брусилова. Умный был генерал. Я его воспоминания вожу с собой и частенько почитываю...

Через час генерал уже сидел на бревнах возле хаты со стариками крестьянами, угощал их папиросами, расспрашивал о жизни. Крестьяне, как всегда, жаловались на фашистов. Хозяин дома, где стал на постой генерал, рассказывал, что у него зарезали корову, свиней, овец. Больше всего его задело то, что предприимчивый немецкий фельдфебель устроил в бане коптильню, резал свинью за свиньей, коптил окорока, аккуратно упаковывал их и отправлял в Германию. А когда уезжал, забрал перину, подушки и всю посуду.

- Остались мы ни с чем, - повторял он, тряся седой головой.

- Ничего, Опанас Киприянович, - утешал его Катуков, - живы будем снова добро наживем. А сейчас главное - добить Гитлера. Вот теперь мы с вами этим и займемся. Мы будем воевать, а вы нам помогайте. Главное, никому ни полслова о том, что у вас тут советские офицеры живут, - ни брату, ни свату. Если кто спросит, скажите, мол, стоят военные, а кто такие, пес их знает. Понятно? Сами небось старые служивые, понимаете, что такое военная тайна...

Крестьяне, тронутые душевным разговором, взволнованно обещали все сберечь в тайности, как положено. Автомашины уже были упрятаны в опустошенном жадным фельдфебелем сарае, и хутор имел самый заурядный вид. Никому и в голову не могло прийти, что под соломенной крышей неказистой хаты отдаленного хутора сейчас начинается разработка новой важнейшей операции, в ходе которой наши танки нанесут еще один сокрушительный удар по врагу.

Рассказы разведчика Подгорбунского

Вспомнив совет подполковника Колтунова, отправляюсь в 19-ю гвардейскую мотострелковую бригаду полковника Липатенкова - искать знаменитого разведчика Подгорбунского. С трудом нахожу бригаду в неприметном с виду леске, она только что прибыла сюда и начинает обживать новое место. Полковник Липатенков, узнав, кого я ищу, улыбается.

- Да, оригинальный человек. Удивительные дела совершает... Иногда, конечно, нелегко бывает с ним: прошлое на него давит. К девятнадцати годам он нажил по приговорам тридцать шесть лет заключения: его арестовывали, он бежал, снова арестовывали, и опять бежал... Потом, незадолго до войны, в одном лагере попал в хорошие руки - изменился человек, стал отлично работать и как отрезал свое прошлое. Написал прошение Михаилу Ивановичу Калинину, попросился в армию. Обдумали, проверили, кажется, можно верить человеку. Взяли! И не ошиблись... Но временами ему становится трудно. Не всегда он может соблюдать дисциплину, поэтому иногда имеет неприятности с командованием. Но зато в бою - сущий дьявол. Такое иногда сотворит, что прямо не верится. А пошлешь проверить - все точно. У таких людей какая-то обостренная, я бы сказал, скрупулезная честность. Он как бы щеголяет ею: вот вы небось мне не верите, так посмотрите же сами! Смотрим, удивляемся, снова смотрим - все точно! Вот взгляните-ка на этот документ...

Полковник протянул мне отпечатанную на машинке копию реляции на присвоение Подгорбунскому звания Героя Советского Союза, он получил Золотую Звезду после взятия города Казатин. Вот что было написано в этом документе. "24.12.43, когда 19-я гвардейская мотострелковая бригада вошла в прорыв, гвардии старший лейтенант Владимир Николаевич Подгорбунский был назначен начальником разведывательной группы бригады в составе двух танков и 18 разведчиков. Сразу же разведчики пошли по тылам противника, громя тылы и отрезая вражеские колонны".

Ниже следует перечень наиболее значительных действий Подгорбунского: "24 декабря группа Подгорбунского в районе Турбовка обнаружила и атаковала танковую часть в составе 15 танков, занявших позиции в засадах. Группа уничтожила два танка типа "тигр" и захватила одного контрольного пленного.

25 декабря группа Подгорбунского ворвалась в местечко Корпин, уничтожила один танк типа Т-4, 2 самоходных орудия типа "фердинанд" и захватила крупный продовольственный склад.

26 декабря группа Подгорбунского в районе Лизовики, углубившись в тыл противника, ударом из засады уничтожила 12 бронетранспортеров, захватила одно самоходное орудие типа "фердинанд", до 50 автомашин, уничтожила до 80 солдат ж офицеров и взяла одного контрольного пленного.

27 декабря группа Подгорбунского первой ворвалась в город Казатин, подняла панику в тылу врага, уничтожила восемь стопятимиллиметровых орудия, вышла на южную окраину города, перехватила колонну автомашин, не дав противнику возможности вывести свои тылы из города. Был захвачен в плен крупный работник немецкой контрразведки. Уничтожено до 220 солдат и офицеров..."{74}

- Невероятно?.. - прищурился полковник. - Согласен с вами. С точки зрения элементарных тактических расчетов - задача для двух танков и восемнадцати автоматчиков непосильная. И все-таки это реальность. Подсчитано и удостоверено...

И вот мы стоим лицом к лицу с невысоким сутуловатым человеком в зеленом комбинезоне, поверх которого прицеплена Золотая Звезда с успевшей засалиться ленточкой и нашиты шесть полосок - три золотые и три алые, что, как известно, означает, что этот человек был ранен шесть раз - три раза тяжело и три раза легко. Склонив набок русую голову, он глядит на меня пытливыми хитроватыми глазами из-под тронутых бритвой бровей, словно прикидывает, что это за человек явился и стоит ли тратить время на беседу с ним. Сломив ветку, он молча достает из ножен финский нож и молча начинает ее стругать, потом швыряет ветку в кусты, прячет нож и протягивает руку:

- Ну что ж, давайте знакомиться, - хрипловатым голосом угрюмо говорит он. - Подгорбунский, Владимир... Наверно, вам уже говорили: бывший урка, а теперь гвардии старший лейтенант. Вот так... Что еще вас интересует?

Видимо, этому человеку изрядно надоели люди, приезжающие посмотреть на него, как на диковинку. Это немного нравится ему, щекочет тщеславие, и в то же время его раздражает прошлое, о котором постоянно напоминают, хотя бы и с умилением: посмотрите-ка, как он перековался! - давит и не дает жить обычной фронтовой жизнью, какой живут его товарищи. И Подгорбунский вдруг начинает грубо хвастать: