Юрий Жуков - Люди сороковых годов

Райхельсон затянулся, и в отблеске огонька я видел, какой тоской полны его глаза.

- Золото. Бесценный народ. Вели огонь исключительно дисциплинированно. Гитлеровцы их быстро нащупали: они наблюдали с подвесного аэростата. Уже через несколько минут немецкие снаряды стали падать на наши огневые позиции. А нам позиции некогда менять: надо все время держать огневую завесу, иначе фашисты ворвутся в село. И вот в десяти метрах от комсомольского расчета рвется снаряд. Прямое попадание в орудие. Наводчик Анохин убит. Его заменяет второй номер - Загрядский. Командир орудия Гаврилов ранен. Он упал, но собрал силы, зажал рану рукой и командует: "Прицел тот же, огонь!" Ребята стреляют, а наводчик мертвый лежит тут же, и от этого наши ребята еще злее. Снова падает снаряд. Убит еще один комсомолец-артиллерист Левицкий. Погибает и Загрядский. Орудие выведено из строя. Оставшиеся в живых двое комсомольцев - заряжающий и ящичный переходят к другим пушкам... - Отсекр вздохнул: - Вот так и дрались сорок минут. Выпустили шестьдесят снарядов. Мы потеряли два орудия, четверо убитых, одиннадцать были ранены. Все в пороховом дыму, кругом мертвые лежат, раненые стонут, а командир батареи Киров командует: "По врагам революции - огонь!" Вой вели на ближайшей дистанции. На огневых позициях не только снаряды рвутся - пули свищут. Гитлеровцы прямо взбесились, стоит перед ними одна батарея, а продвинуться не могут. Если бы у нас больше снарядов было, мы бы там еще долго держались. Но пришлось все-таки отходить.

К этому времени штаб дивизии, конечно, уже находился в безопасном месте и оттуда управлял своими частями. А отходили мы опять же не просто под бешеным огнем... Помню, тракторист подвел трактор - тут же разбило радиатор. Один боец схватил ведро с водой и всю дорогу лил воду на мотор, а водитель вел машину. Ничего, спасли пушку. И теперь она опять готова к бою...

Мы распрощались поздней ночью{33}. Отсекр несколько раз просил написать в газету о подвиге комсомольского расчета. Он снова и снова возвращался к упорству и стойкости этих людей:

- Вот за границей много говорят о русском фатализме. И гитлеровцы об этом писали. Проще всего представить противника этаким дикарем, который верит в фетиши и которому собственная жизнь нисколько не дорога, потому что он ей цены не знает. Фатализм - это чепуха, выдумка. Вы думаете, этим комсомольцам не страшно было умирать? Вы думаете, они не любили жизнь? Да ведь я знаю этих ребят, как себя.

Он осекся:

- Вернее оказать, знал... Как себя знал! Они мечтали дожить до конца войны и страшно боялись, что не доживут. Боялись - да, но не трусили! Это разные вещи.

Когда мы отъезжали от батареи, позади загремели выстрелы. Передышка кончилась. Батарея снова вступила в бой.

Контрудар

Пока мы ездили в Ливны и Елец, на фронте произошли крупные организационные изменения в командовании. Приехав на командный пункт, мы узнали, что войска левого крыла Брянского фронта выделены в состав нового фронтового объединения, задача которого состоит в том, чтобы удержать гитлеровцев на подступах к Воренежу и создать оборону по реке Дон. Новому фронту присваивалось наименование Воронежского. Воронежский фронт пока формировал генерал-лейтенант Ф. И. Голиков, на Брянском оставался его бывший заместитель генерал-лейтенант Н. Е. Чибисов{34}.

Отныне задача Брянского фронта сводилась главным образом к осуществлению той операции, которую планировал прилетевший сюда начальник Генерального штаба генерал-полковник А. М. Василевский: танковые войска фронта - 5-я танковая армия Лизюкова, корпуса которой в ночь на 3 июля заканчивали сосредоточение к югу от Ельца, 1-й танковый корпус Катукова и другие танковые соединения должны были нанести сокрушительный контрудар по растянутому левому флангу фашистской группировки, прорвавшейся на восток. Поскольку на данном участке мы располагали значительным превосходством в танках, ожидалось, что эта операция окажет весьма существенное влияние на весь ход событий.

Естественно, что все мы, военные корреспонденты, с величайшим энтузиазмом устремились из района Ельца к рубежу реки Суховерейки, куда прорвались наши танковые соединения. Вопреки своему названию эта река изобиловала мокрыми, болотистыми поймами, труднодоступными для танков, но мы тогда этого не знали и были уверены, что танки с ходу форсируют ее и устремятся на юг, ломая сопротивление гитлеровцев и дезорганизуя их тылы.

Поначалу контрудар развивался как будто бы нормально, хотя генералы, командовавшие танковыми соединениями, были серьезно озабочены отсутствием должной артиллерийской, авиационной и пехотной поддержки. При обычном развитии операции пехота, артиллерия, авиация должны были бы расчистить дорогу танкам, тогда мощные танковые соединения вошли бы в прорыв и помчались вперед, громя гитлеровцев, как это и происходило много раз в последующие годы. Теперь же танкам приходилось воевать самим, подменяя собой и артиллерию, и пехоту и подставляя свои башни атакам гитлеровской авиации, которая действовала почти беспрепятственно. Это, естественно, вело к большим потерям среди танкистов.

Однако приказ есть приказ, и руководители танковых соединений дисциплинированно и творчески его осуществляли, стремясь выжать максимум возможного из своих собственных сил.

1-й танковый корпус Катукова перешел в наступление точно в назначенный час после огневого налета одного лишь артиллерийского полка - это было все, чем располагала приданная танкистам стрелковая дивизия. Пошли в атаку и другие танковые корпуса. Они столкнулись грудь с грудью с немецкой танковой группировкой, прикрывавшей непомерно растянутый левый фланг наступавших гитлеровцев.

Первая схватка танкистов с немецкими мотомеханизированными частями длилась около суток. Расставив противотанковые орудия в глубине деревенских улиц, сараях и домах, гитлеровцы пытались задержать советские танки. Но тщетно. Гитлеровцам пришлось оставить одну деревню, за ней другую, потом третью.

А на следующий день начался бой за тот самый лес, в котором несколько дней спустя мы нашли командный пункт наших танкистов. Атаку наши танкисты предприняли сразу, без всякой передышки, чтобы не дать гитлеровцам оправиться от первого удара, не дать им организовать прочную оборону. Быстро пополнив боеприпасы и залив баки горючим, даже не смахнув с лиц пороховой копоти, танкисты снова бросались в бой.

Сражение за лес продолжалось целый день, У гитлеровцев было много хлопот, они едва успевали закапывать убитых. Мертвецов, словно по конвейеру, оттаскивали за реку, в деревню, и там укладывали в могилы. Когда гитлеровцев выбили из деревни, обнаружили тысячу свежих, только что поставленных деревянных крестов. И как ни удобна была для обороны эта дубрава, иссеченная овражками, раскинутая на скатах высот, гитлеровцы и суток не удержались в ней.