Екатерина Мириманова - Эмигрантка. История преодоления

Да, Хуан Карлос много работал. Но практически все заработанные деньги он отправлял детям от первого брака. А тут еще эти нерегулярные выплаты!

Лишь потом до меня дошло, что Анчид таким образом пытался выжить Хуанки. Хозяину давно не нравилось, что с появлением моего мужа на кухне постоянно возникали скандалы. Повариха-марокканка заканчивала каждый рабочий день в слезах. Да и остальные работники ресторана (все они были марокканцами) не переносили Хуанки на дух. Однажды в ответ на его замечание какой-то повар огрызнулся, началась перебранка, и зачинщик якобы приставил нож к горлу Хуанки, а тот, не растерявшись, приставил свой к горлу обидчика. Так выглядела версия моего супруга. Но, по рассказам всех остальных, правдивой была только концовка: мой муж в порыве ярости пригрозил повару ножом. Я не знала, чему верить и кто здесь прав, а кто виноват.

С появлением моего мужа на кухне постоянно возникали скандалы. Повариха-марокканка заканчивала каждый рабочий день в слезах.

Но если бы дело было только в конфликтах на работе!

Бывшая жена Хуанки постоянно названивала, требуя денег для детей. Каждый такой разговор мой муж заканчивал криками, которые были слышны, наверное, во всех уголках Мелильи. Я успокаивала себя тем, что на меня он почти никогда не повышал голос.

Дни шли за днями, ситуация обострялась. И наконец мой муж сказал, что решил оставить работу. Я поддержала его, потому что не могла видеть, каким озлобленным и уставшим он возвращается домой по вечерам.

Однажды, чтобы хоть как-то порадовать Хуанки, я предложила:

– А поедем в Барселону?

– Но у меня нет ни копейки, я даже не заплатил алименты за этот месяц, – возразил он.

– Зато у меня есть. И я больше не могу здесь сидеть, словно взаперти, мне хочется развеяться. Только не в Марокко, если можно. – Меня аж передернуло, когда я вспомнила нашу последнюю поездку в соседнее африканское поселение.

– Ну хорошо, поехали! – на удивление быстро согласился он.

Я забронировала каюту на пароме и место для машины, и уже через несколько дней мы втроем стояли на палубе. Несмотря на чудесную погоду и предстоящий отдых, мой муж выглядел озабоченным и нервным. Я надеялась, что смена обстановки ему поможет. Но, вероятно, для этого требовалось нечто большее, чем переезд из одного испанского города в другой.

Я принялась перебирать в уме одну идею за другой и нашла беспроигрышный, на мой взгляд, вариант. Мы гуляли по Барселоне – я и внезапно предложила мужу отправиться в Венецию на машине.

– Но это же больше тысячи километров?! – изумился Хуанки.

– Ну и что? Я в Киев доезжала из Москвы за день, а это восемьсот с лишним километров. Мы можем останавливаться по дороге и ночевать в городах, которые я еще не видела. Смотри: Марсель, Ницца, Генуя и Венеция. По пути заедем на озеро Гарду. – Я показывала ему маршрут на экране телефона.

– Ты сумасшедшая, но за это я тебя и люблю, – восхитился он. – Есть только одна проблема.

– Какая?

– У тебя нет документов. Только бумага, разрешающая тебе перемещаться по территории Испании, не покидая ее пределов. – Муж попытался вернуть меня на землю.

– И? Ты когда-нибудь видел, чтобы на дорогах внутри Евросоюза проверяли документы?

– И еще машина принадлежит банкам.

– Ну и что? Испанским, не итальянским же, – рассмеялась я в ответ.

В итоге мы двинулись вдоль побережья. Зимой Лазурный берег выглядел заброшенным. Полупустые рестораны и улицы, тихие угрюмые пляжи – все они казались мне очень похожими.

– Ты сумасшедшая, но за это я тебя и люблю, – восхитился он.

В Ницце мы объелись устрицами и покатались на чертовом колесе (его тогда еще не демонтировали). Хуанки явно начал отходить от нашей жизни в Северной Африке.

Генуя поразила меня красотой и величием, неким специфическим духом. Мы побродили по улицам, но совсем недолго: сразу после обеда надо было выдвигаться, потому что вечером нас ждали апартаменты в Венеции. Мы нашли маленький уютный ресторан и заказали еду. Увы, обслуживали там очень медленно. К тому времени, когда наш заказ соизволили принести, я уже умирала от голода. Не выдержав, я вгрызлась в хрустящую корочку хлеба. Раздался треск. «Мой зуб!» – воскликнула я. Обломилась почти половина. Только я могла сломать зуб о свежий хлеб!

В Венецию мы приехали поздно вечером. Я часто здесь бывала, и этот город ни разу не обманул моих ожиданий. Никогда не понимала тех, кто жалуется на неприятный запах от воды или на промозглую погоду. Для меня Венеция неизменно оставалась прекрасной. Я знала каждую улочку, каждый канал.

Хуанки ходил, восхищенно оглядываясь по сторонам; Катя жаловалась, что все какое-то обшарпанное. Я взяла ее за руку, села рядом с ней на набережной, показала возвышавшийся напротив дворец, тускло подсвеченный желтоватыми фонарями, и сказала:

– В увядании и есть главная прелесть Венеции. Она как осень. Каждая трещинка этого дома несет в себе кусочек его истории. Все эти потертости и осыпающаяся штукатурка говорят о том, что дом выстоял, хотя ему пришлось нелегко. Здесь каждый камень дышит прошлым. Гулять по Венеции все равно что путешествовать во времени: наверняка на этой улице ничего не изменилось за последнюю сотню лет. Запомни это, пожалуйста. В старости тоже присутствует красота. Когда-нибудь и ты состаришься, и к тому времени ты должна научиться ощущать себя красивой, несмотря на возраст и морщины. Наоборот, именно они украсят тебя, они станут символом того, что ты через многое прошла, но выстояла.

Я заглянула дочке в глаза. Мне показалось, что она поняла меня. По крайней мере с тех пор она больше не жаловалась на обшарпанные здания ни в Венеции, ни в каком-либо другом уголке мира, а наоборот, стала привлекать мое внимание к старинным постройкам, которые ей понравились.

Гулять по Венеции все равно что путешествовать во времени: наверняка на этой улице ничего не изменилось за последнюю сотню лет.

Наши апартаменты располагались на узкой улочке недалеко от канала. Квартира была просторной и чистой, тем не менее чувствовалось в ней что-то зловещее. Картина, нарисованная в нише на стене гостиной, напоминала портал в параллельный мир. В спальне стояла кровать с пологом. Снаружи не доносилось ни звука. Когда я впервые вошла внутрь, мне стало не по себе.

Мы часами гуляли по городу, катались на гондоле и вапоретто – маршрутных теплоходах (других видов общественного транспорта в Венеции нет). На обед покупали всякую ерунду, чтобы не тратить на еду слишком много денег: рестораны здесь всегда были недешевыми.

Накануне отъезда я повела семью по своему любимому маршруту. Сначала – к собору Санта-Мария-делла-Салюте. Его построили в конце XVII века в честь окончания эпидемии чумы, от которой погибло более трети населения города. Собор знаменит тем, что для его строительства использовали свыше миллиона деревянных балок. Он возвышается над городом, и его видно из разных точек Венеции. Если затем пройти вперед, до конца косы, доберешься до большой воды; оттуда открывается прекрасный вид на площадь Святого Марка. На краю косы стоит мальчик с лягушкой – белоснежная скульптура, работа какого-то современного художника. Сюда я обычно прихожу, чтобы выпить принесенный с собой «Беллини» – традиционный местный коктейль, который готовят из персикового пюре и просекко – итальянского шампанского.