Эдуард Глиссан - Мемуары мессира Д'артаньяна. Том III

Между тем, Его Христианнейшее Величество, кто за десять лет его самостоятельного правления Королевством добавил множество знаний к своим [459] естественным озарениям, постарался воспользоваться столь благоприятным для него случаем. Он счел, что сейчас или никогда — самое время показать все, что он имел на сердце против этой Республики, поскольку было бы невозможно, чтобы она когда-либо еще приобрела двух более опасных врагов. Его Величество не желал ей ничего хорошего с тех пор, как эта Республика вынудила его заключить мир помимо его воли; итак, когда он отправил в Англию предложения Его Величеству Британскому вступить с ним в наступательную и оборонительную лигу против нее, этот Принц поначалу не осмелился принять его предложения, потому как боялся, как бы его народы не нашли возражений его союзу с Могуществом, что было им чрезвычайно подозрительно.

Король Англии имел в настоящее время в качестве любовницы Графиню Кэстелмен (Кас{т}лмейн — А.З.), кого он сделал Герцогиней Кливленд; но он был ею столь мало доволен из-за постоянных неверностей, какие она ему устраивала, что хотя и примирялся с ней время от времени, было совершенно очевидно, что он ее полностью бросит, как только найдет что-нибудь по своему вкусу. Мадам, Герцогиня д'Орлеан, имела тогда одну из фрейлин, что была просто создана для этого Принца. Она была исключительно красива и не требовала ничего лучшего, как сделаться любовницей какого-нибудь Великого Короля; она даже явилась ко Двору единственно с этим намерением; она вообразила, тогда как еще находилась у себя, что ей будет совсем нетрудно заменить собой Мадам де Ла Вальер, чья красота казалась ей ничем по сравнению с ее собственной; эти надежды даже виделись ей тем более обоснованными, что распустили слух, будто бы Король начинал пресыщаться ею из-за ее необычайной худобы. Поговаривали даже, якобы одно из ее бедер не получало более питания со времени ее последних родов, а в этом не было большой пикантности для деликатного любовника; но кроме того, что Король не любил кокеток по [460] убеждению, какой и была эта девица, у нее не было при Дворе покровителей для превознесения ее, какими обладали другие, имевшие те же самые виды. Поскольку, хотя любовь входит скорее через глаза, чем через уши, надо было видеть, сколько мужей сами превозносили их жен Королю, сколько родственников превозносили ему своих родственниц, сколько друзей — их подруг, и даже сколько любовников — их же любовниц, потому как не было ни одного из всех этих, кто не имел бы высшей страсти ухватить фортуну за счет всего, что было им наиболее дорого. Вот так имелся здесь один Принц, кто, узнав, что Его Величество пожелал сказать два слова его дочери, а она не захотела его выслушать, сам отправился приносить ему извинения, как в неком деле, в каком он не принимал участия, и его дочь в этом вскоре оправдается, если она пожелает принять его совет. Но она оказалась слишком мудрой, чтобы это сделать, а ее муж слишком благоразумным, дабы позволить ей следовать столь дурным советам; итак, он покинул Двор, где он был очень хорошо принят и весьма уважаем, и перешел на службу Короля Испании под тем предлогом, что интересы его Дома его к этому обязали. Находились даже отцы, что поступали еще гораздо хуже, чем этот, если, тем не менее, можно еще добавить что-то к тому, о чем я уже сказал. Всем известно, что сделал Маркиз де…, кто явился сказать Королю, якобы он видел одну из своих дочерей совсем голой, и если Его Величество пожелает увидеть ее в таком виде, она, бесспорно, будет этим очарована; но он далеко не преуспел в этом; Король был этим настолько возмущен, что, хотя он никогда не испытывал уважения к этому Маркизу, тому пришлось еще хуже после его скверного комплимента.

Как бы там ни было, Мадемуазель де Кероваль (Керуаль — А.З.), именно так звалась фрейлина Мадам, пробыв некоторое время при Дворе, без того, чтобы Его Величество бросил на нее взор иначе, как бросают взгляд на прелестную особу, признавая ее красоту, но не [461] становясь, однако, от этого влюбленным, Мадемуазель де Кероваль, говорю я, увидев, как все ее желания не производили абсолютно никакого действия, начала уже тяготиться своим положением, когда Король счел, что ему не надо искать никакой другой, кроме нее, дабы пристроить ее подле Короля Англии. Он поговорил об этом с Мадам, с кем ему всегда было приятно, потому как она обладала бесконечным остроумием, и в ее обществе никогда не скучали. Мадам точно так же не скучала с Его Величеством, к кому она частенько обращалась в огорчениях, какие ей доставлял Шевалье де Лорен, кто овладел сознанием Месье. Он овладел им даже до такой степени, что она частенько находила повод чуть ли не для ревности к нему; итак, не прося ничего лучшего, как пожертвовать собой ради любви к Его Величеству, она вызвалась сама отвезти эту девицу в Англию и посмотреть, произведет ли она там тот эффект своей красотой, на какой имели все основания полагаться.

Между тем, так как сразу же перейти к цели, не имея к этому ни малейшего предлога, означало бы слишком, явно раскрыть свое намерение, Король предложил Королеве отвезти ее посмотреть французскую Фландрию, где он развернул большие работы. Он снес почти все города, какие взял, возвел Цитадели на местах большинства из них и распорядился тысячей другого сорта работ, говоривших лучше всего иного о его богатствах, поскольку требовалось быть настоящим Крезом, чтобы предпринять столько разнообразных дел разом. Он не мог выбрать более специального предлога, чем этот, поскольку не было ничего более естественного, как съездить посмотреть, достаточно ли надежно укрепляли границу Пикардии на те колоссальные деньги, что он на это выделил; итак, Его Величество выехал из Сен-Жермен-ан-Лэ к концу апреля-месяца; Мадам последовала за ним, как бы не имея никакого другого намерения, по всей видимости, как проделать тот же самый путь, что и Король. [462]

Двор расположился сначала в Аррасе, потом в Дуэ, и, посетив после этого работы, производившиеся в Турне, он явился затем в Лилль, дабы незаметно приблизиться к морю. Наконец Король, прибыв в Дюнкерк, направил оттуда приветствия Королю Англии, как бы не желая, чтобы тому сказали, насколько близко он подъехал к его Владениям, без соблюдения этого простого приличия. Мадам воспользовалась этой оказией и сделала то же самое, сообщив Королю, своему брату, что если бы он пожелал отправить ей яхту, она тотчас же пересекла бы море, дабы иметь удовольствие воздать ему свое почтение. Его Величество Британское был в восторге от ее намерения, он, конечно, предупредил бы его, сам отослав к ней яхту, если бы знал, что она пожелает взять на себя этот труд. И, так как он в то же время к ней ее отправил, Мадам перебралась в эту страну вместе со своей роскошной свитой.