Алан Фридман - Берлускони. История человека, на двадцать лет завладевшего Италией

“Идея целиком принадлежала Галлиани, хотя к такому решению его подтолкнула череда издевок и провокаций со стороны марсельских болельщиков, а также судей и игроков «Олимпика». Напряжение достигло предела, все очень нервничали. Галлиани больше не мог терпеть беспорядок, который творился на поле, не сдержался и принял решение, которое дорого нам обошлось. Но это было решение Галлиани, и он никогда этого не отрицал и не отказывался нести ответственность за свои действия”, – кратко комментирует Берлускони.

Галлиани выглядит напряженным, он немного подается вперед. Матч с “Марселем” – его личный Вьетнам. О своем решении он вспоминает с серьезным и мученическим выражением лица.

“До конца матча оставалось три, четыре, может быть, пять минут, и вдруг прожекторы погасли, – рассказывает Галлиани, силясь сохранять улыбку. – Стало совсем темно, игрокам толком ничего не было видно. Некоторые болельщики выбежали на поле, решив, что игра закончилась. Мне удалось попасть на поле и поговорить с судьей. Я сказал ему, что налицо нарушение всех правил, что неприемлемо, когда зрители стоят вдоль внутренней границы поля, а половина прожекторов стадиона не горит. Судья ответил, что мы должны играть. Я стоял на своем и просил его убрать болельщиков с поля. Судья повторил, что мы должны играть. Я вновь сказал, что это противоречит правилам, и продолжил с ним спорить. И тогда я принял решение, которое, безусловно, было ошибкой. Признаю, я не совладал с нервами, но тогда я действительно считал, что невозможно играть при таком освещении и при таких условиях: болельщики «Олимпика» стояли на игровом поле, кричали и поддразнивали наших игроков. На том все и закончилось. То решение принял я, это правда. В итоге «Милан» дисквалифицировали на год, а меня – на два, но это распространялось только на международные матчи, не на итальянские. Сильвио Берлускони оставил меня на посту, а сразу после инцидента, в 1992 году, мы стали чемпионами Италии, а в 1994 году выиграли кубок УЕФА”.

То есть никаких сожалений?

Галлиани снимает очки и обнажает улыбку.

“Сожаления, конечно же, есть, потому что поступил я не очень красиво и мое поведение не соответствовало «стилю “Милана”». Но прошло уже 25 лет, и мне кажется, что у моего преступления давно истек срок давности”.

Для Галлиани и “Милана” эта история, возможно, и осталась в прошлом, однако футбол с тех пор стал другим. Рынок глобализировался. В спорт пришли новые инвесторы с пачками нефтедолларов, которые забавы ради начали покупать футбольные клубы и делать из них дорогие бренды.

Берлускони описывает мир футбола, который изменился практически до неузнаваемости, как единый общемировой рынок, где на сильнейших игроков установлены запредельно высокие цены. При этом не имеет значения, в каком клубе они играют: мадридском “Реале”, “Челси” или “Милане”. Берлускони говорит о том, что в футбол пришло немало шейхов и азиатских и арабских миллиардеров, которые приобретают клубы по всей Европе. Ему все труднее тягаться с шейхами и баснословно богатыми клубами вроде “Реала” и “Барселоны”, и это его тревожит.

“Такие почтенные клубы, как «Реал Мадрид» и «Барселона», существуют много лет и хранят свои традиции. Они представляют собой настоящие кооперативы, где акциями клуба владеют в том числе и болельщики, и могут похвастаться увесистыми бюджетами. Что касается инвесторов из Азии и с Ближнего Востока… Трудно конкурировать с людьми, у которых нефть бьет из-под земли”.

Берлускони вновь поудобнее усаживается на белом диване. На часах больше шести вечера, и ему пора уходить. Вскоре он сядет в вертолет и через 15 минут приземлится на родной вилле в Аркоре. День в “Миланелло”, кажется, придал ему сил. Он говорил о футболе, о своей страсти. Негаснущая любовь к футболу – одна из определяющих черт его личности. Она формирует его взгляд на бизнес, отдых, политику и жизнь в целом.

“Я считаю футбол универсальной метафорой жизни, – поясняет Берлускони. – Он невероятно популярен не только в Италии, но и по всему миру. Он представляет собой конфликт между добром и злом, между друзьями и врагами, и в нем есть судья, который должен оставаться беспристрастным. Совсем как в жизни. У вас есть противник, и вы должны с ним бороться, должны стремиться быть лучше, должны победить его элегантно и со вкусом, должны играть красиво, небрежность губительна. Вы должны убедить зрителей, что вы лучше всех. Именно это нам приходится делать в жизни”.

Всем известно, что итальянцы сходят с ума по футболу, поэтому неожиданный и романтический взгляд Берлускони на футбол и “Милан” вполне вписывается в итальянскую картину мира.

Став президентом “Милана”, Берлускони не просто осуществил детскую мечту. В начале своего пути он был миланским застройщиком, который появился из ниоткуда и стремительно разбогател. Затем он стал королем недвижимости, который создал коммерческое телевидение и на этом заработал свое второе состояние. Наконец, он купил уважаемый футбольный клуб и стал Игроком с большой буквы. Он стал народным героем. Берлускони заполучил несколько влиятельных брендов в сфере культуры и спорта, а также эффективные инструменты влияния в виде популярных СМИ. В руках медиамагната-миллиардера оказались права на футбольный боевой клич “Вперед, Милан”, который звучал жизнеутверждающе, вселял радость и надежду в болельщиков “Милана”, и не только “Милана”, который мог объединить миллионы итальянцев. Сильвио Берлускони решил переделать фразу “Вперед, Милан” в девиз своей новой политической партии – “Вперед, Италия!”. Он задумал сделать карьеру в итальянской политике и переродиться один последний раз: превратиться из бизнесмена-миллиардера в лидера политической партии. Футбол окажет на эту метаморфозу большое влияние, поскольку в политике Берлускони будет опираться в том числе на славу и скандальную известность, которые он приобрел в статусе президента “Милана”. Сильвио Берлускони решил “вступить в игру” в начале 1990-х годов, в самый разгар борьбы с коррупцией, когда политический мир Италии рушился, охваченный скандалами и судебными делами, когда опозоренные политики заканчивали жизнь самоубийством. Он создал новую политическую партию, назвал ее в духе футбольной кричалки и подключил к работе маркетологов со своих телеканалов. На кону стояло намного больше, чем в любом матче Лиги чемпионов. Берлускони начинал главную битву своей жизни.

Все меня отговаривали. Все говорили мне не идти в политику. Мои лучшие друзья, советники и родные – все были против. Моей маме эта идея категорически не нравилась. Она говорила, если я пойду в политику, в итоге причиню боль себе, семье и детям и мой бизнес тоже пострадает”.