Алан Фридман - Берлускони. История человека, на двадцать лет завладевшего Италией

Антикоррупционная кампания миланских судей сильно повлияла на итальянскую политику и общество. Налоговые проверки как будто катком проехались по давно заведенным порядкам и уничтожили карьеры десятков политиков и бизнесменов. В уютных гостиных миланских богачей царили параноидальные настроения, а в Риме лидеры каждой из пяти правящих партий один за другим получали повестки в суд. Навсегда потеряв репутацию, они падали под натиском прокуроров, как кегли в боулинге.

“Скандалы «Тангентополи» загубили все пять правящих итальянских партий, – вспоминает Берлускони. – Расследования показали, что все политические лидеры якобы лично обогащались за счет бюджетов своих партий, что в некоторых случаях было правдой. Но вскоре стало понятно, что большая часть денег таки шла на нужды партий, а не в карманы руководителей, так было и в случае с Беттино Кракси”.

Берлускони утверждает, что принимать финансовую помощь частного сектора было нормой для итальянских политиков, поскольку альтернативных источников дохода у партий не существовало и государство их никак не поддерживало.

Иными словами, так делали все. Или, как говорят в Италии, cosi fan tutti .

Беттино Кракси, символ старого порядка, впоследствии направил судьям письменное признание, в котором рассказал о том, что его политическая партия, как и другие партии, регулярно получала деньги от крупнейших итальянских корпораций, в том числе от компаний Fiat, Olivetti и Fininvest .

“В то время у партий просто не было иного источника финансирования, – утверждает Берлускони. – Никаких других вариантов. Правда, это не относилось к Коммунистической партии, у которой всегда было море денег. Советский Союз тайно и незаконно спонсировал итальянских коммунистов, которые при помощи этих денег контролировали кооперативы по всей стране и издавали собственную газету. В те годы Итальянская коммунистическая партия была очень сильной и очень хорошо финансировалась. Поэтому, когда коррупционные скандалы потопили все умеренные партии, я начал искать альтернативу коммунистам. Я пытался объединить оставшиеся партии в коалицию, которая могла бы противостоять левым. Меня беспокоило, что в Италии нет другой влиятельной партии или умеренных политиков и что за отсутствием конкурентов коммунисты победят на следующих выборах”.

Именно страх и неприязнь к коммунистам подтолкнули Берлускони пойти в политику летом 1993 года. Маркетологи его телекомпании стали набирать фокус-группы и проводить социальные опросы среди потенциальных избирателей. Они изучали общественное мнение и политические предпочтения граждан теми же методами, какими обычно оценивается популярность безалкогольных напитков. В июле 1993 года Берлускони заявил в интервью одной газете, что не планирует идти в политику, а команда тщательно проанализировала реакцию общественности. В это время он встретился с политическими лидерами левого крыла, чтобы убедить их выступить единым фронтом, то есть сформировать коалицию. Однако летом 1993 года итальянская политическая арена напоминала выжженную солнцем пустыню.

Большинство итальянцев согласится с тем, что Берлускони пошел в политику, чтобы сохранить свой бизнес, получить депутатскую неприкосновенность и не попасть под следствие. Это очень распространенное мнение. Однако Берлускони видит вещи совсем в ином свете. Он настаивает на том, что у него не было выбора и что он решился стать политиком после того, как операция “Чистые руки” опустошила итальянскую политическую арену.

За четыре года до этого, в 1989 году, пала Берлинская стена, а в 1991 году Коммунистическая партия Италии переименовалась в Демократическую партию левых сил, однако Берлускони все еще видел в коммунистах главную угрозу для себя, своего бизнеса и страны. Несмотря на новое название партии, это были все те же практически отжившие свое итальянские коммунисты. Дело в том, что Берлускони всю свою жизнь люто ненавидел крайних левых, испытывал к ним практически физическое отвращение. Они платили ему тем же.

Берлускони буквально оживает на глазах, когда слышит о падении старого общественного порядка и скандалах начала 1990-х. Он увлеченно рассказывает о политических настроениях, царивших в Италии в 1993 году, угрожающе бросаясь словом “коммунист”, словно размахивая пистолетом. В мире Берлускони это слово является собирательным термином для всего, что он презирает.

“«Левые» прокуроры сходили с ума, а миланская прокуратура так просто помешалась, – с волнением говорит Берлускони, нервно притопывая левой ногой. – По их вине с лица земли исчезло пять политических партий, что давало левым большой простор для действий. Впервые за пятьдесят лет дело шло к тому, что они могли выиграть и продержаться у власти много лет, кто знает сколько. Для меня это стало бы трагедией, и не для меня одного. Возможность прихода коммунистов к власти пугала многих бизнесменов, потому что мы все знали, к чему призывала коммунистическая идеология. Скажем так: мы не ждали, что победа коммунистов подарит нам рай на земле”.

В том же 1993 году миланские судьи, которые вели расследования вокруг “Тангентополи”, начали присматриваться к Берлускони. Они сфокусировались на топ-менеджерах и на счетах его компаний. В то время во главе телевизионной империи Берлускони стоял его давний друг Феделе Конфалоньери. Он одним из первых ближайших соратников Берлускони был вызван на допрос в рамках операции “Чистые руки”.

“В апреле 1993 года налоговая полиция обыскала наши офисы, а мы с помощником были вызваны на допрос, – вспоминает Конфалоньери. – Следователи обвиняли нас в незаконном финансировании Социалистической партии, потому что летом мы посещали мероприятия в рамках ежегодного съезда этой партии и ставили там стенд нашей компании. Когда я сказал, что наши стенды также стояли на ежегодном летнем съезде Коммунистической партии Festa dell’Unità , они ответили, что проведут по этому поводу отдельное расследование”.

Конфалоньери мрачно улыбнулся.

“В конечном итоге меня признали невиновным, точнее, даже уголовного дела на меня не завели, – рассказывает Конфалоньери с легкой ухмылкой. – Я пытался объяснить, что таким образом мы себя рекламировали, что нам нужно было дружить с политическими партиями, поскольку они продвигали законы, от которых зависел успех нашего телебизнеса. Большинство наших компаний-рекламодателей тоже посещало эти съезды. Просто так было принято”.

Берлускони не отрицает, что в 1993 году он стал объектом особого интереса миланской прокуратуры. Он с некоторой горечью рассказывает об обвинениях, которые ему предъявляли на протяжении всей его карьеры, а затем опровергает их с гордой улыбкой. Он категорически отрицает, что был вынужден пойти в политику, чтобы получить парламентский иммунитет и избежать судов или чтобы спасти свою медиаимперию, которая якобы тонула в долгах и находилась на краю банкротства.