Коллектив авторов - Афган. Территория войны

Уже в Кушке сортировка однообразно стриженной и разодетой в кирзово-зеленое толпы производилась по лозунгу какой-то ответственно офицерской кучки: «Ну, архаровцы, кто-нибудь чего-нибудь умеет? Красиво писать-рисовать, шоферить, радиолюбительствовать, играть на чем-нибудь, кроме родительских нервов? Шаг вперед!» Сделавших шаг оставляли тут же – в связном батальоне, не глянувшихся – отправляли в сопки, во врытые в дюны палатки – на ДУЦ – эти ребята познали «тягости и лишения» службы чуть ли не с первых дней и в массе своей в дальнейшем попадали почему-то в разведбаты.

Там же – в Кушке, за работами по облагораживанию города и окрестных сопок, а правильнее – «на акклиматизации» – все мы понемногу перезнакомились. По крайней мере Мишка Тихонов и я – мы точно из Кушки, из «связного» батальона. Вот что не могу сказать точно – это был ли Вовка Андреев в «нашем» гостеприимном батальоне?

В Кушке сортировка однообразно стриженной и разодетой в кирзово-зеленое толпы производилась по лозунгу какой-то ответственно офицерской кучки: «Ну, архаровцы, кто-нибудь чего-нибудь умеет? Красиво писать-рисовать, шоферить, радиолюбительствовать, играть на чем-нибудь, кроме родительских нервов? Шаг вперед!» Сделавших шаг оставляли тут же – в связном батальоне, не глянувшихся – отправляли в сопки, во врытые в дюны палатки – на ДУЦ – эти ребята познали «тягости и лишения» службы чуть ли не с первых дней и в массе своей в дальнейшем попадали почему-то в разведбаты.

Ну понятно – отдыхать и доблестно загорать (с лопатами на склонах окучиваемых сопок) позволено нам было недолго – месяца два, после чего, в один прекрасный день, нас еще раз выстроили и повторно более тщательно отсортировали по «владению чем-либо». Волевой голос комполка достаточно внятно доложил нам, что все мы, включая больных, музыкантов, художников и прочих тунеядцев, отправляемся защищать свою Родину от какого-то там врага. Но не в Венгрию, не в ГДР и не в Польшу, как первоначально предполагалось, мы не отправимся – это совсем в другую сторону, а отправимся мы недалеко – через границу, то есть в Афган. Потом нас всех вместе пригласили на посадку в поезд с купейными вагонами и отправили в Самарканд ждать самолета.

Ждали мы пресловутый самолет с неделю – «безнадзорно», то есть при полном отсутствии отцов-командиров, днями напролет беспощадно борясь с «братьями по крови» – вшами, которые были поселены в палатке куда раньше нас, отчего, видимо, мы им не нравились совсем. Кормежка все это время была, положа руку на сердце, так себе (странно было видеть, как какие-то люди в «армейском», но отчего-то без званий по часу, по полтора стояли в очереди к полевой кухне, погромыхивая ведрами и голодно вдыхая запах похлебки). В свободное от стояния в очередях за похлебкой и хлебом время самые отчаянные плавали через какую-то местную ледяную речку за зеленющими яблоками в какой-то яблоневый сад, то есть занимались хищением социалистического или колхозного имущества. На обратном пути через бурную реку тщательно увязанные в авоське яблоки утонуть не могли – понятное дело, а вот мы с Мишкой с трудом избегли участи исчезнуть в пучине неизвестной восточной реки. (Вот придурки! – Прим. М. Тихонова. )

А утром 22 июня (как ни странно) нас – человек 10–15 – «по-быстренькому» отправили в Кабул гражданским самолетом «АЭРОФЛОТА», в котором – не поверите – была даже стюардесса. Конечный пункт назначения Кабул – ясное дело – узнали лишь по прибытии, по буковкам на крыше аэропорта. «Сухпай» у нас был на пару дней, нами особо никто не интересовался, лишь ткнули пальцем в пересыльные палатки, где, мол, мы смогли бы «перекантоваться в случае чего». В «случае чего конкретно» – мы не поняли, но к вечеру, разместившись на голых сетках кроватей, а до того вовремя сыскав «земляков» среди поваров на пересылочной кухне, во все щеки лопали «привилегии» заграничного питания – гречку с тушенкой и «кофе со сгущенкой». Это было что-то – после солдатской столовой в «связном» батальоне, где, как мы сильно подозревали, объем продуктов, выдаваемых на кухню, не увеличивали принципиально. Хотя к 80-ти ртам постоянного личного состава батальона «подселили» еще аж 400!

А на следующий день приехали «покупатели» и разобрали нас кого куда. Изначально мы и попали в Баграм, подселили нас на несколько дней в тамошнюю оркестровую палатку, но предупредили местных старослужащих, что эти – «не все ваши». Часть молодежи, мол, поедет дальше. Здесь, в дивизии, и проходил повторный отбор (и дележка) кандидатов на умение играть на духовых, струнных, клавишных и иных инструментах. Мишку, к примеру, даже прослушивала «комиссия» из нескольких человек (не считая тех, кто толпился под окнами палаток), так как пел он какие-то разудалые патриотические народные песни под гитару (подозреваю, что начал он с «Ой, да не вечер», оттого под окнами и сформировалась большущая толпа). Из всего этого сейчас можно сделать вывод, что ансамбль уже «формировался», и доблестным частям нужны были не только валторнисты, трубачи, тарелочники и барабанщики, но и голоса, так как ни на чем другом, кроме гитары и голоса, Мишка играть не умел. Впрочем, я тоже, да и Вовка Андреев – не больше нас.

Дальше был Джабаль-Уссарадж, 177-й полк, куда мы попали уже вшестером, по-моему. Начались трудовые будни, сводившиеся к истовому писанию конспектов по политзанятиям, овладению навыками добычи и нанесения тонн воды (благо каждая палатка обязана была быть окружена саженцами – видимо, дабы не забывалась среднерусская полоса тут – на щебенке склонов). А в перерывах между нарядами, заготовками пищи и конспектов нас достаточно плотно обязывали овладевать искусством духовых инструментов. Хотя, конечно же, мы тоскливо косились на чахленький, но в меру рабочий комплект аппаратуры, откуда-то завалявшейся во второй, репетиционной, палатке, складированной по углам и частично – в каптерке.

Спустя примерно полгода в Союз (а именно – в Ташкент) на неделю было откомандировано несколько человек (особо понимающих в музыке и других медных железках – ваш покорный слуга в том числе, как заштатный паяльщик-лудильщик духовых инструментов и остальной электроники. – Прим. М. Тихонова). Ездили целенаправленно – за трубами, тубами, тромбонами, альтами и, я извиняюсь, даже за валторнами. Из Союза вернулись мы 19 декабря 1981 года (на следующий день, после того как полк был обстрелян из минометов). А вскоре удалось добыть еще «чуть-чуть аппаратуры», которую нам почти любезно отдали (все равно – старье) из 181-го полка из Кабула. В общем, «комплектовались, как могли».