Коллектив авторов - Афган. Территория войны

Ахмад опустил окровавленный топор. Голова Саида держалась около рухнувшего тела на одной коже около горла. Александр смотрел на происходящее завороженным взглядом человека сошедшего с ума. Действительно, впору было лишиться рассудка. Он тупо наблюдал, как Ахмад отделил топором голову от туловища Саида и куда-то ушел с ней.

Ахмад опустил окровавленный топор. Голова Саида держалась около рухнувшего тела на одной коже около горла. Александр смотрел на происходящее завороженным взглядом человека сошедшего с ума. Действительно, впору было лишиться рассудка. Он тупо наблюдал, как Ахмад отделил топором голову от туловища Саида и куда-то ушел с ней. Фонарик погас, и в кромешной тьме Саша Кабин начал молиться. Уж как он там молился, трудно сказать, но вспомнил он все: и отца, и мать, и сестер, и свой ставший вдруг таким дорогим дом.

Ахмад тем временем сделал небольшое углубление рядом с пещерой, вынув несколько камней, положил туда голову Саида и, накрыв ее этими же камнями, перекатил на них самый большой, который смог сдвинуть с места. Вернувшись в пещеру, Ахмад переодел ошалевшего паренька в одежду Саида, а на Саида напялил форму солдата Советской армии, затем, ухватившись за ремень, приволок безголовое тело поближе к обрыву и, толкнув его ногой, сбросил в ущелье. В пещере он, собрав все вещи, в том числе и фонарик Саида, выпил немного воды, дал напиться своему мальчику и, взвалив его на плечи, двинулся в путь. Он не знал, вернется ли к себе домой или нет. Он просто двинулся в путь, как когда-то делали его давние предки – кочевники племени кучи.

Похоронка и письмо от сына пришли в дом Кабиных одновременно. Сестра молилась и плакала, ее внук подвывал бабушке. Племянница Александра и ее муж собирали поминальный стол. А мать молча подержала в руках похоронку, брезгливо положила бумагу на кухонную лавку и, взяв в руки письмо, начала с улыбкой читать его. Это было славное доброе письмо ее единственного сына. Снова и снова она перечитывала слова, написанные от чистого, невинного сердца. «Дай Бог тебе долгой жизни, ты хороший мальчик. Свидимся на том свете, придет время», – думала она, а вслух сказала, чтобы не смели поминать как мертвого.

– Саша жив! Молитесь как за живого. Иначе прокляну.

Домочадцы, да и деревенские решили, что старуха Кабина сошла с ума от горя, но ослушаться не могли. Издавна считался их род колдовским по женской линии. Еще и правда проклянет. Поэтому решили не молиться вовсе.

А в далеком Афганистане, переночевав в одной из пещер Сулеймановых гор, два путника смотрели на солнце, поднимающееся из-за скалы. Затем они совершили намаз и начали собираться в дорогу. Путь был долгий, а один из них пока мог опираться только на одну ногу. Старший помогал ему идти. Ахмад знал, придет время, его мальчик, его приемный сын Ахмад выздоровеет и поможет ему идти дальше. Да, собственно, он уже помог! Мовафаг башид! (Удачи вам!)

© Федор Яковлев, 2014

Восточный базар – это особый организм. Здесь одновременно происходят события, которые невозможно уложить в один, как бы сейчас сказали, формат. В те годы, о которых идет речь, ко всему многообразию восточного базара добавился образ шурави. Несмотря на запреты, «ограниченный контингент» посещал базар ежедневно. Молодому, растущему организму, да еще в условиях горных сражений, не хватало установленной правительством нормы. И солдатам, и молодым офицерам все время хотелось есть.

Чтобы сделать закупки, приходили на базар сразу несколько человек, кто имел возможность, выезжал на машине, а то и на БТР. Когда руководители поняли, что голод не тетка и запреты не действуют, решили определиться с правилами. По одному не ходить. Транспорт без присмотра не оставлять. В магазинах не задерживаться. Пока один покупает, другие держат под наблюдением все стороны.

Дуканщики были мирные люди, но они были только люди. Главное для них дом, магазин и семья. Поэтому их легко вербовали и шурави, и душманы. Кто на кого работал на самом деле, выяснялось в процессе. Иногда, как говорится – и нашим и вашим. Выхода у них практически не было. Откажешься работать на бандитов, они придут ночью, сожгут магазин, в безнадежных случаях могут убить всю семью, а заодно и несговорчивого хозяина.

Дуканщики были мирные люди, но они были только люди. Главное для них дом, магазин и семья. Поэтому их легко вербовали и шурави, и душманы. Кто на кого работал на самом деле, выяснялось в процессе. Иногда, как говорится – и нашим и вашим.

Традиционным дополнением афганского базара были нищие дети. Стоило хотя бы одному малышу дать афгани – и моментально как из-под земли вырастали смуглые, растрепанные, немытые детские головки, появлялись десятки протянутых грязных ладошек. Выбраться из этой толпы было невозможно, поэтому поощрение нищенства со стороны шурави встречалось все реже и реже.

Эту девочку Анатолий заприметил еще в прошлый раз. Она сидела на земле рядом с дуканом – маленькая, худенькая, очевидно ожидавшая какого-либо поручения от дуканщика или просто куска, оставшегося после дневной торговли. Вот и сегодня малышка находилась на прежнем месте. Анатолий не мог отвести глаза от ребенка. Девочка, очевидно почувствовав его взгляд, подняла головку и начала внимательно рассматривать молодого мужчину. Анатолий невольно улыбнулся. Малышка медленно встала, слегка хромая, подошла к машине и раскрыла ладонь согнутой в локте руки, которая была плотно прижата к детскому тельцу. Анатолий не мог смотреть в глаза голодного ребенка. Все понимал, но рука сама потянулась в карман за афгани. Пока он боролся с сомнениями, из дукана вышли товарищи, быстро сели в машину и, хлопнув Анатолия по плечу, дали понять, что пора ехать.

Прошло несколько дней. Шоферские будни вытеснили трогательный образ. Он почти не вспоминал о ребенке, да и о чем вспоминать. Стоило машине остановиться на улице, как один за другим из боковых улочек появлялись афганские дети с протянутыми руками. Даже когда машина трогалась, ребятишки бежали за ней в надежде на щедрость шурави.

Службу Анатолия назвать боевой можно было с большим натягом. Кто-то высаживался в горах с вертолета, вел колонну техники через перевал, ездил в танке, но Анатолий ничего такого героического, о чем потом можно было бы рассказывать девчонкам, не делал. Он был простым водителем небольшой военной машины.

С самого начала службы Анатолий приглянулся начальнику склада майору Хваткову и поэтому до недавнего времени ездил в основном с ним. Именно благодаря ему у Анатолия образовался запас хозяйственного мыла. Так начальник выражал свою благодарность шоферу за то, что был расторопен и не болтлив. Он же объяснил Анатолию, что мыло с удовольствием покупают афганцы, но продавать целым куском не выгодно. Его следует разделить на восемь частей и продавать маленькими кусочками, лучше знакомому дуканщику.