Коллектив авторов - Афган. Территория войны

Вдруг откуда ни возьмись налетела огромная толпа ребятишек. Они обступили машину и стали наперебой просить чего-нибудь. Где они были? Сидела одна девчушка, и вдруг как из-под земли – целая орава. Если бы они просто так налетели на машину, он бы сразу выстрелил в воздух, а тут растерялся. К счастью, в этот момент вышли товарищи и вывели его из этого состояния громким призывом: «Поехали!» Анатолий включил зажигание, и машина, обдав ребятишек пылью, вырвалась из объятий базара, добавляя в его гомон свои рокочущие звуки.

Едва они покинули территорию базара, раздался взрыв. Сработало взрывное устройство, очевидно прикрепленное к днищу армейской машины во время нашествия детворы. Кто-то посмотрел в сторону взорвавшейся машины, кто-то даже не обратил внимания на двух шурави, пытавшихся вытащить из-за руля окровавленного шофера. Базарные ребятишки снова куда-то исчезли.

Едва они покинули территорию базара, раздался взрыв. Сработало взрывное устройство, очевидно прикрепленное к днищу армейской машины во время нашествия детворы. Кто-то посмотрел в сторону взорвавшейся машины, кто-то даже не обратил внимания на двух шурави, пытавшихся вытащить из-за руля окровавленного шофера. Базарные ребятишки снова куда-то исчезли. Девочка с удовольствием жевала сласти, полученные от хозяина лавки за кусочек мыла. Дуканщики зазывали покупателей…

…Печально известный «Черный тюльпан» набирал высоту. На борту было несколько рядов цинковых ящиков. В них находились тела наших ребят, погибших при разных обстоятельствах за последние дни в Афганистане. По удивительному стечению обстоятельств, ящики с останками пограничника и Анатолия оказались рядом. Да и письма их родителям были написаны под копирку: «…ваш сын погиб, исполняя интернациональный долг…»

© Федор Яковлев, 2014

Отряд Семенова в составе небольшой воинской группировки возвращался на базу после удачно проведенной операции. Они немного отстали от основной группы. Было видно, как ушедшие вперед ребята покинули плато и скрылись из виду, наверное, начали спуск. Внизу уже ждали бронетранспортеры. Вот замыкающие прошли последнюю площадку, повернули и вошли в горловину ущелья.

Звук пулеметных очередей, ударивших в спину, не оставил сомнений – попали в засаду. Наших было всего несколько человек. Душманы взрывом устроили камнепад и засыпали выход, как раз то место, откуда могла прийти помощь. Начался бой. Душманы стреляли очередями, наши ребята экономили и поэтому стреляли одиночными патронами. Каким-то десятым чувством лейтенант Прохоров, спрятавшийся в расщелине, понял, что эти трассирующие пули по Сережкину душу. Он на секунду высунулся из укрытия и рванул лейтенанта Волкова вниз. Обожгло все лицо, точнее левую его часть. От боли Прохоров отпустил руку, и Волков скатился в яму. Крепко выругался, очевидно ударился.

– Ты как? – Волков повернулся в сторону расщелины, в которой укрылся Прохоров.

Звук пулеметных очередей, ударивших в спину, не оставил сомнений – попали в засаду. Наших было всего несколько человек. Душманы взрывом устроили камнепад и засыпали выход, как раз то место, откуда могла прийти помощь. Начался бой. Душманы стреляли очередями, наши ребята экономили и поэтому стреляли одиночными патронами.

– Как, как, как, как, – произнес вместо ответа Прохоров, немного успокоившись и ощупав щеку.

Оказывается, ранения в прямом смысле этого слова не было, просто осколки камня попали в лицо. Крови много, опасности никакой, только левый глаз немного заплыл. Почему душманы стреляют очередями, в горах это бессмысленно. Возможно, они создают иллюзию боя? Хорошо бы. Тем не менее иллюзия это была или не иллюзия, а Петя Оксюков упал раненный в живот.

С перекошенным лицом, в котором отпечатались и боль, и страх, он стал засовывать в себя выпавшие на камень кишки и вдруг замер. Остальные залегли. Все стихло. За скалой промелькнула чья-то тень. Выстрел снайпера Волкова был точен. Бандит упал и больше не двигался. Интересно, сколько их осталось и осталось ли. Волков вскочил и одним прыжком оказался в расщелине рядом с Прохоровым. Раздалась запоздалая автоматная очередь.

– Как ты думаешь, сколько их здесь? – тихо прошептал Волков.

– Да черт их знает, – ответил Прохоров, ощупывая разбухающую щеку.

– Да не трогай ты грязными ручищами.

– Санитар ты наш. Я уже обработал… правильным раствором.

– Петька не шевелится, может, прикидывается, чтобы не стреляли.

– Может, и прикидывается.

– Да, спасибо тебе, – Волков хлопнул Прохорова по плечу. – Если бы ты меня не дернул… и как ты почувствовал…

– Не знаю, почувствовал, и все.

Как только они перестали шептаться, то с удивлением обнаружили, что наступила неожиданная и редкая тишина. Всякие движения прекратились. Каждая сторона наблюдала за лежащим в нескольких метрах от укрытия солдатом. После снайперского выстрела душманам не хотелось попусту себя выдавать. Если парень мертв, то зачем подставляться. Скоро стемнеет, тогда можно добить, если еще жив, и забрать трофеи для доказательства. Наши тем временем ждали подкрепления. Волков зорко смотрел за всем происходящим, а Прохоров одним глазом смотреть уже не мог, поэтому закрыл и второй.

Он представил свое красиво изуродованное лицо, представил, как ассистенты наперебой предлагают ему роли в фильмах самых известных режиссеров, как он сверяет свой график занятости… Вдруг тишину разрубил быстро нарастающий звук «вертушек». Наши! Вместе с тишиной исчезли видения. Душманы тоже себя никак не проявили. До базы добрались без приключений, даже Петьку Оксюкова доставили в госпиталь живого и сразу прооперировали. Врачи сказали, что заживет как на собаке. В общем, жизнь потекла своим чередом.

Военную операцию назвали удачной. Потерь у отряда, можно сказать, не было, да и вообще – настроение хорошее. Ну, если не придираться к словам, то ровно настолько, насколько оно может быть хорошим на войне. Уже вечером следующего дня офицеры отряда, уплетая за обе щеки свой паек, стали вспоминать мирные советские ужины. Кто первый начал, уже забыли, но «антураж» вокруг деликатесов и их вкусовых достоинств с каждым следующим рассказом приобретал все большую значимость.

– Были мы на съемках в Ташкенте, – начал Прохоров свой очередной рассказ из жизни киношников.

Все замолчали. Прохоров хоть и поработал в кино только год, но историй знал много. Развлечений особо не было, поэтому его рассказы всегда сопровождались ответным вниманием. В отряде знали, Прохоров мечтал стать актером, но в первый год после окончания школы прошел только два тура. Тетка устроила его на киностудию помрежем. За год он успел поработать на двух картинах и съездить в три киноэкспедиции, поэтому считал себя состоявшимся киношником.