Коллектив авторов - Афган. Территория войны

Разведчики пошли дальше. Они сделали привал у окраины одного кишлака, чтобы солдаты отдохнули и поели. Горков сказал одному Данилову:

– Пойдешь и проверишь крайний дом, заодно попросишь воды.

– Один? – удивился Александр. – Нет, товарищ майор, один я не пойду.

– Приказы надо выполнять, сержант. Трусишь – иди с Песковым.

Все произошло мгновенно, Саша даже не успел сообразить, что к чему. Из-за двери показалась рука, держащая кинжал с изогнутым лезвием, и воткнула его сержанту в грудь, по самую рукоятку. Данилов успел отступить чуть назад, но смотрел как загипнотизированный. Только через несколько секунд он испустил дикий вопль.

Они пошли вдвоем, открыли ворота дувала и зашли во двор.

– Стой здесь, на углу дома, я скоро, – сказал Александр.

Данилов встал перед дверью и открыл ее ногой. Все произошло мгновенно, Саша даже не успел сообразить, что к чему. Из-за двери показалась рука, держащая кинжал с изогнутым лезвием, и воткнула его сержанту в грудь, по самую рукоятку. Данилов успел отступить чуть назад, но смотрел как загипнотизированный. Только через несколько секунд он испустил дикий вопль. Андрей бросился к другу, пытаясь поднять его. Данилов, обессиленный, прошептал:

– Не бросай Светлану, пожалуйста.

Андрей оставил Сашу в пыли во дворе и подбежал к двери. Дверь была заперта. Он попытался выбить ее, но дверь не поддавалась. Выпустил автоматную очередь, потом вытащил из кармана две гранаты, подошел к окну и забросил их внутрь.

Два взрыва последовали один за другим, сотрясая землю. Крыша провалилась, погружая под пыльное облако и дом, и двор. Песков стрелял во все, что двигалось: собак, кур, осла. Подошли несколько солдат и вырвали у него автомат.

– Ты что, сдурел? – спросил один из них.

– За что его убили? Он только хотел попросить воды!

– Жив он, не хорони раньше времени.

Солдаты подняли Данилова и погрузили в машину. Прапорщик-медик перевязал Данилова. Колонна тронулась, а вслед за ней побежали дети, бросая камни и палки, крича:

– Шурави – фашисты!!!

Когда прибыли в госпиталь, Данилов был еще жив, но он потерял много крови. Пульс еле-еле прощупывался. Макарьев еще из кишлака связался с госпиталем и попросил приготовиться к операции.

Светлана чувствовала себе хорошо и уютно. В доме Александра ее встретили как родную, окружили заботой и любовью. Александр был очень похож на своего отца, один в один: тот же рост, те же большие руки, те же глаза с прищуром. А вот мама была маленького роста, тихая и улыбчивая женщина. Марина Федоровна работала корректором в местной газете. Им было так хорошо вместе. Ждали Сашу.

Как-то вечером постучали в дверь, Светлана была ближе и открыла, даже не спросив, кто. На пороге стоял капитан и держал фуражку в руках. Славный был капитан, посмотрел на девушку и подумал: «Сестра, наверное», – а сказал важно так:

– Здесь живет Данилов Даниил Игнатьевич, – как-то больше утвердительно сказал.

– Здесь. Папа, это вас, – Света в первый же день спросила, может ли называть родителей не по имени-отчеству, а папа и мама.

«Точно сестра, какая хорошенькая, – подумал капитан, но тут Светлана отошла от двери, и офицер увидел выпирающий живот. – Жена? Но в личном деле не написано, что он женат».

– Проходите, – сказал Данилов. – Мать, ставь чайник.

– Не надо, чай не будем пить, у меня нехорошая новость, – капитан не мялся, говорил четко, смотря только на мужчину, как будто он принес эту новость только ему. И если не посмотрит в сторону женщин, им не будет больно. – Это вам, – и протянул Данилову конверт.

Даниил Игнатьевич степенно открыл конверт, вытащил письмо, положил конверт на стол, как бы оттягивая момент чтения. Его лицо прямо на глазах стало превращаться в стариковское: губы потянулись вниз, лоб покрылся морщинами, руки начали дрожать. «Ваш сын пал смертью храбрых…» и так далее, за подписью майора Горкова.

Все изменилось в одночасье. Дом наполнился страшными звуками. Марина Федоровна потеряла сознание и, падая, зацепила стул, который с грохотом упал на пол. Светлана начала кричать, у нее неожиданно начались схватки, хотя до родов оставалось еще два месяца. И только тут отец пришел в себя, стал бегать то к жене, то к невестке, не зная кому вначале помочь. Капитан позвонил в военкомат, оттуда вызвали сразу две бригады скорой помощи.

Родила Светлана семимесячного сына, хоть и до срока, но нормального ребенка. Этот малыш вдохнул капельку жизни в Сашиных родителей. Но самое страшное было впереди.

Через два дня привезли гроб с телом для похорон. Гроб цинковый, открывать не положено. Пока готовили похороны, возле гроба стояли два солдата, которые менялись каждые четыре часа. Отец просил капитана, который приехал сопровождать тело, чтобы разрешили открыть хотя бы лицо. Хотелось попрощаться по-человечески, но капитан показал бумаги, в которых было написано, что открывать гроб не положено.

Все дни и ночи Марина Федоровна не отходила ни на минуту от гроба, слез уже не было, да и голос пропал. Сидела на стуле, руки так аккуратненько положила на колени и смотрела в пустоту. Только голова качалась так медленно из сторону в сторону, как будто убаюкивала боль.

На второй день и Свету из больницы привезли. Ребеночек остался еще там, а она приехала попрощаться с любимым. Вошла в дом без крика, без плача. Подошла к гробу, но даже не дотронулась до него. Присела на колени перед матерью и положила голову на ее руки – «на, убаюкивай и меня, мне тоже больно, мама, так больно, что эта боль не умещается в моей груди, она давит, жжет». Так и качались они, мать пожилая и мать молодая, одна на стуле, а другая на коленях. Данилов-старший поднял девушку, прижал к себе и вывел на улицу.

– Ты иди, доченька. Иди к сыну, там ты нужнее, мы здесь сами, без тебя…

Зашел в комнату и долго так смотрел на гроб. Он отдал бы любые деньги, лишь бы открыть этот чертов цинковый ящик. Не верит он, не верит, и все тут. Сердце отцовское кричит: «Не верь, не верь!» Он и так и этак крутился возле гроба, прикидывал и длину, и ширину. Да не его это сын в гробу лежит, не Саша. А если он здесь, то ему или ноги оторвало, или голову. По длине не подходит.

Данилов-старший зашел в комнату и долго так смотрел на гроб. Он отдал бы любые деньги, лишь бы открыть этот чертов цинковый ящик. Не верит он, не верит, и все тут. Сердце отцовское кричит: «Не верь, не верь!» Он и так и этак крутился возле гроба, прикидывал и длину, и ширину. Да не его это сын в гробу лежит, не Саша. А если он здесь, то ему или ноги оторвало, или голову. По длине не подходит.

Вот такие страшные мысли витали в этой седой голове. И тут одна, уж очень шальная, перекрыла все остальные: «Не обманете, похороните завтра этот гроб, а я его откопаю! Врете, мой сын жив!» Подошел к жене, нежно так взял за плечи, поднял ее и повел в другую комнату. Ну как ей пережить завтрашний день, какой бы укол сделать, чтоб она проснулась уже послезавтра. Данилов ходил по дому, никого не замечая. Потирал руки, бурчал что-то себе под нос и не мог дождаться завтрашнего дня.