Юрий Сушко - Последний роман Владимира Высоцкого

– Здравствуйте! Вы представить себе не можете…

– Да можем, можем, – успокаивает его Высоцкий. – Давай веди нас поскорее, Сусанин…

Молодой человек указывает путь: «Вот сюда, теперь вниз по лестнице, осторожнее, пожалуйста… Аккуратнее…»

А невеста – божественная женщина! – хихикает и вполголоса шепчет жениху: «Когда этот идиот-таксист в очередной раз сказал, что этот день – лучший в его жизни, и, повернувшись к нам, захохотал, я решила, что этот день, наверное, будет последним для нас с тобой. Ты видел, как он, болван, еле успел увернуться от встречной машины?!. Я тогда подумала, что я сейчас его точно убью!..»

Высоцкий добродушно усмехнулся: «Но довез же все-таки в целости и сохранности. Ты лучше под ноги смотри…» Они все шли и шли какими-то подвальными коридорами, перешагивая через лужи. М-м-да, а запашок тут тот еще, молча оценил жених, покосившись на невесту. И вот, наконец, еще один лестничный пролет – теперь уже вверх – и молодожены у дверей кабинета начальницы загса. Здесь их уже ждут свидетели – французский журналист Макс Леон и московский актер Сева Абдулов. Рядом – белорусский режиссер Виктор Туров и композитор Оскар Фельцман с супругой.

– Ребята, опаздываете!

– Сева, скажи спасибо, что живы остались. – Марина уже собралась пересказывать, с какими приключениями они добирались сюда с этим шофером-убийцей. Но двери широко отворяются, и молодых встречает улыбающаяся, взволнованная свадебная тетя.

Владимир познакомился с ней, когда договаривался, чтобы все церемония прошла тихо, скромно, без шума, марша Мендельсона и не в большом зале, а именно в ее кабинетике, без посторонних. Дама «проконсультировалась» с теми, с кем было необходимо, и обещала сделать все, товарищ Высоцкий, на высоте, тут же смутившись от своего невольного каламбура. А в душе молилась: Господи, пронеси!..

После морозной улицы и марш-броска по подвальным лабиринтам жара в кабинете молодоженам кажется тропической. Они сбрасывают верхнюю одежду, шапки и пальто и остаются в скромных водолазках – Владимир в голубой, Марина в бежевой. Абдулов вспоминал: «Свадьба была странная. Мы тогда были бедные, с деньгами и работой – проблемы, поэтому обошлись без цветов и нарядов…»

Выслушав дежурные слова от служивой дамы, молодожены поставили свои бесценные автографы в каком-то толстом, прошнурованном журнале.

– У нас это называется амбарная книга, – шепнул Владимир на ухо невесте, нет, pardonne, теперь законной уже жене. Он внимательно разглядывает свидетельство о браке и поднимает его над головой: свершилось! Бдительный Туров на всякий случай проверяет документ и трогает за плечо Абдулова: «Сева, тут какая-то странность – о «соединении» граждан двух СССР и Франции…»

Беспечный свидетель только отмахивается:

– Да ладно тебе, все потом, потом… Как Вовка говорит, разберемся…

А Высоцкий, приобняв Марину за плечи, уже вступает в большой зал и сквозь толпу новобрачных, под марш бессмертного Мендельсона устремляется к выходу…

А вечером отметили это событие в абдуловской квартире, рядом с Большим Каретным. Славно посидели. Туров даже на поезд опоздал. Вернулся с Белорусского вокзала в расстроенных чувствах, а Высоцкий сразу все понял и подсказал:

– Так, Витя, звони жене. Скажешь: Минск не принимает по метеоусловиям…

И тосты за новобрачных продолжались еще полночи.

Более масштабное свадебное застолье наметили провести уже 12 декабря, в субботу, в однокомнатной квартирке-студии на 2-й Фрунзенской набережной, снятой у знакомой певицы, укатившей на гастроли.

«Он мог бы закатить свадьбу на Манежной площади – все равно не хватило бы мест, – говорил Андрей Вознесенский. – Помню, он подошел и торжественно-иронически произнес: «Имею честь пригласить вас на свадьбу… Будут только свои».

Муза поэта Оза-Зоя Богуславская потом уточняла: «Любимов – «главный генерал» на свадьбе Володи с Мариной Влади… Притихший, немного растерянный Юрий Петрович (куда заведет его главного артиста этот судьбоносный шаг?!) пьет за молодоженов, желает им счастья на скрещении неведомых франко-русских дорог. И все же есть в этом что-то нарочитое или недосказанное, словно все стараются обойти тему неминуемого скорого отъезда Марины Влади… Всего на Фрунзенской набережной – несколько друзей. Пироги, жареная утка, заливное – меню признанных кулинаров Лили и Саши Митты…»

Конечно, тут и свидетели церемонии бракосочетания, и жена Любимова Людмила Целиковская, и скульптор Зураб Церетели… Андрей Вознесенский откупоривает принесенную бутылку столетнего разлива, Зураб Церетели – вино.

Высоцкий был удивительно тихим в тот день, ничего не пригубил. «Что делает жених на свадьбе? Он на свадьбе пел, – рассказывал Александр Митта. – Два часа для нас пел. И для него это была минута счастья. Его не надо было просить. Он сам ждал этого момента…»

Но настроения нет, чувствовал Церетели. Володя на диване лежал, на гитаре играл. «А у меня характер такой: чувствую, будто моя вина, что праздник не состоялся, – вспоминал художник. – Тогда говорю: поехали в Тбилиси, там гулять будем! И сделали свадьбу. Грандиозную! Сказка!..

Моя жена Инесса накрыла стол, блюда подавались на старинном андронниковском сервизе, фрукты и овощи на серебряных подносах. Лобио, сациви, шашлыки, маринованный чеснок с душистой зеленью… Тут же великолепные букеты цветов, от которых исходил тонкий аромат.

До шести утра песни пели, на бутылках танцевали, веселились. Правда, потом один эпизод случился: Марина случайно ударила ногой по столешнице, и вдруг огромный дубовый стол, заставленный посудой, бутылками, сложился вдвое, и все полетело на пол. На Кавказе есть примета: если на свадьбе потолок или стол начинают сыпаться, значит, у молодых жизнь не заладится. Я это понял, и все грузины вокруг поняли, но мы постарались виду не показывать, продолжали гулять, будто ничего не случилось. Однако я уже знал: Марине и Володе вместе не жить…»

Невеста, естественно, возлагала вину в случайном происшествии за праздничным столом на жениха: «Ты неловким движением опрокидываешь часть раздвижного стола – дорогая посуда падает и разбивается вдребезги. Мы в ужасе. Как бы отвечая на наши смущенные извинения, хозяин проводит рукой по столу, смахивая все, что стоит перед ним. Тамада говорит:

– Тем лучше, можно начать сначала…»

Праздник продолжался. Крики первых петухов застали молодых в белых одеждах, сидящих во главе стола. Каждому в небольшой рог наливают вино. Бокалы из старинного хрусталя предназначаются только для воды… Звучат поэтические тосты: «Пусть ваш гроб будет сделан из досок того дуба, который мы сажаем сегодня – в день вашей свадьбы!», «Пусть ваши правнуки даже на черном рынке не смогут достать билеты на ваши спектакли!» и, само собой, «Забудем ли мы выпить за нашего великого Сталина?!.»