Юрий Сушко - Последний роман Владимира Высоцкого

Катя рассмеялась:

– Сочувствую. Cитуация чисто анекдотическая: есть с кем, есть чем, но – негде… Я тебя выручу. У моего московского жениха Гуджи, о котором я тебе рассказывала, в самом центре есть замечательная мастерская, очень уютная. Правда, в полуподвале, но это ерунда… Ты когда в Москву собираешься?.. Прекрасно, я в эти дни тоже там буду и вас познакомлю… Все будет хорошо!

Художник Гуджи Амашукели в то время числился дизайнером комбината прикладного искусства при Худфонде. Ему полагалась мастерская, где он должен был разрабатывать всякие никчемушные модели детских игрушек, поделок и прочей безделицы.

«Однажды я работал в своей мастерской в Тихвинском переулке, – вспоминал Гуджи, – и заметил, как мимо окна туда-сюда проходят красивые ноги. Это меня заинтриговало, я вышел на улицу. Оказалось, Марина Влади, прохаживаясь, ждала Высоцкого. Тут как раз подошел Володя, и мы познакомились». Так мастерская Амашукели превратилась для Высоцкого и Влади в «явочную квартиру».

Вот и недостающая деталь! И в песне «О любви в эпоху Возрождения» появились строки:

Романы Владимира и Марины, Кати и Гуджи шли параллельными курсами. В 1974-м художнику позволили перебраться к законной жене в Париж, и мастерская в Тифвинском обрела нового хозяина. Правда, к тому времени Высоцкому уже удалось, пусть временно, но решить извечный «квартирный вопрос». А «мастера Гуджи» (грузинская фамилия была труднопроизносима) знатоки сегодня сравнивают с Фаберже, его работы украшают музеи, галереи и частные коллекции во всем мире.

…Испив сполна все прелести совместного проживания с Ниной Максимовной, будущие молодожены вплотную занялись поисками хоть какого-то, но отдельного, укромного пристанища. Сначала сняли квартиру у некогда популярной эстрадной певицы Капитолины Лазаренко в Каретном Ряду, потом у старого мосфильмовского сценариста в районе станции метро «Аэропорт». Но вот, наконец, им повезло – на целых два года (!) удалось снять более-менее приличную квартиру в Матвеевском (малоизвестный журналист Костиков, будущий пресс-секретарь будущего российского президента Ельцина) отправлялся в длительную загранкомандировку.

На радостях Марина «челноком» тащила из Парижа какие-то необыкновенные светильники, легкую мебель, шторы, посуду и прочую кухонную утварь. Поэтесса Инна Гофф, оказавшись здесь на какой-то вечеринке, все оглядывалась по сторонам и недоумевала: «Странный дом. «Смесь французского с нижегородским». На полу шары-кресла, похожие на гигантские сдутые футбольные мячи. Рядом расписанные красно-золотыми узорами хохломские столики и скамеечки. Впрочем, это ведь временное жилье. Чужое».

Но это был первый уют в жизни Высоцкого.

«Мы всегда на краю расставания и новой встречи, что заставляет не замечать ненужные мелочи, раздражаться, – говорила Марина. – Долгие годы мне нравилось быть любимой. Я любила мужчин – мне нравилось в них мое отражение… Я любила любовь, удовольствие, получаемое мною, и сознание обладать кем-либо. И безусловно, я верила, что отдаю всю себя, и не выносила, не получая взаимности. Для меня невыносимо быть обманутой, я рвала все отношения… Либо живешь с человеком и никого рядом, либо живи одна. В моей жизни всегда было так! Никаких авантюр! Никогда! Это вовсе не пуританство. Это моя личная мораль… У меня необычайная жажда быть любимой, единственной, землей и небом. Быть всем. И если я замечаю, что это совсем не то, я спускаюсь с небес. Володя заставил меня измениться!.. Иногда он нуждается в материнской помощи, чтобы я потрепала его за уши. Он меня подавляет своими признаниями: «Я приношу все к твоим ногам, но отдавай мне тоже все…» Безумие нас обоих. Общее наше безумие…»

А несколько лет назад, когда в феврале 72-го года, умерла мама Влади, у осиротевшей Марины промелькнула шальная мысль: а что, если навсегда вместе с детьми перебраться в Москву?.. Эта идея у Высоцкого восторга не вызвала. Даже в своем дневнике он записал: «Я пока еще точного отношения к плану переезда в Москву не имею, но что-то у меня душа не лежит пока. Не знаю почему, может быть, потому что никогда не жил так и потому внутри у меня ни да ни нет. Но Марина очень хочет и решила. Ну что ж, поглядим. Дети хорошие, а я привыкну, может быть…»

Марина была благодарна Владимиру за самое доброе отношение к ее сыновьям: «Он открыл им Россию. Если бы не он, им, может быть, никогда бы и не довелось ее увидеть. Володино влияние было колоссальным. Мои сыновья обожали его, если не сказать – боготворили. Он не был им отцом по крови, но они, может быть, даже сильнее, чем можно любить отца, любили его – как друга, своего парня, как брата… Особенно любил его мой младший – Володька… Они тогда были маленькие и тянулись к Володе, как крошечные зверечки, ласкаясь и получая нежность и ласку, доброту и сердечность. И только потом, позже, когда подросли, поняли, с каким человеком их свела судьба, великим человеком, которого они и поныне называют отцом. Хвастают, словом… Средний, Петька, не без его влияния увлекся игрой на гитаре. Тогда Володя подарил ему инструмент. С его легкой руки юношеское увлечение сына стало теперь его профессией…»

Встречая «парижский десант», Высоцкий посмеивался: «Ну, теперь я заведующий детским садом – вас трое, у меня двое. Целых пятеро ребятишек…» Для Александра Митты появление оравы детей Марины в его доме всегда было сравнимо со стихийным бедствием: «Приезжает из Парижа молодая женщина, с детьми под мышкой, один все время где-то что-то отвинчивает, второй носится, как кусок ртути… И Марина, спокойная, невозмутимая, сидит в этом бушующем маленьком мире. Появляется Володя со своими проблемами и неприятностями. Она и этого успокаивает».

Но вот свершилось! В 1975 году стала реальностью мечта – первая и последняя своя (!) квартира Высоцкого в кооперативном доме № 28 на Малой Грузинской. Когда будущие жильцы тянули жребий, кому из «художников-графиков» (так назывался кооператив) что выпадет, Владимир с Мариной находились за кордоном. Тянуть жребий пришлось Нине Максимовне. Выпал Высоцким 8-й этаж. Мама в дом, как полагается, с хлебом-солью, в бутылку с водой поставила березовую веточку. А новоселы, вернувшись из поездки, тут же затеяли капитальный ремонт. Марина все планировала, мебель присматривала. Высоцкий взялся за обустройство кухни в русском стиле, непременно с лавками, объяснял мастерам, какими он хотел бы видеть книжные полки – крепкими и надежными.

Алла Демидова вспоминала, как пришла на Малую Грузинскую еще перед новосельем. Дверь открыла Влади с дрелью в руках. «Марина, – спрашиваю, – а что вы делаете?» – «Привинчиваю в ванной шурупы». – «А Володя?» – «А Володя, как настоящий русский мужик, лежит на диване с книжкой…» Еще одна зоркая женщина – Евгения Лозинская, редактор фирмы «Мелодия», при знакомстве с Мариной сразу заметила, что ногти на руках «колдуньи» были короткими, малоухоженными, будто обломанными. Представьте себе! Влади же снисходительно пожала плечами: «Женечка, знаешь, как я живу? У нас же в квартире ремонт… В Москве купить ничего невозможно. Все стройматериалы мне приходится возить из Парижа. Вплоть до гвоздей, которые сама же и забиваю!»