Владимир Конев - Прокляты и забыты. Отверженные Герои СССР

Спустя некоторое время он очнулся. Над раненым склонились бойцы, подняли на руки, положили на носилки.

— Твоя геройская оборона, — сказал Медведеву лейтенант, — помогла нам переправиться. Поправляйся, товарищ!

По выздоровлении И. Медведев был направлен в Муромское училище связи.

Перевалов Н. Богатырская хватка. — М.: Московский большевик, 1944. — С. 32 с.

Родился 1 июля 1919 г. в г. Таллин, ныне Республика Эстония, в семье служащего. Эстонец по отцу. С 1926 г. с родителями переехал в Югославию. Окончил русскую начальную школу, созданную эмигрантами в г. Скопье, 1-ю русско-сербскую гимназию в г. Белграде. В последних классах гимназии увлекся байдарочным спортом. В 1938 г. семья возвратилась в Эстонию. С 1939 г. служил в эстонской армии. После присоединения Эстонии к СССР в июле 1940 г. принял активное участие в организации комсомола, был избран членом Таллинского горкома ЛКСМ.

В начале Великой Отечественной войны помощник политрука учебной роты 415-го батальона связи 22-го Эстонского территориального корпуса. Отличился в бою 17 июля 1941 г., в районе г. Порхов, где был трижды ранен. Первый эстонец, удостоенный 15 августа 1941 г. звания Героя Советского Союза. До конца войны в действующей армии: комсорг стрелкового полка, помощник начальника политотдела по работе среди комсомольцев и молодежи в 249-й стрелковой дивизии, с осени 1942 г. и до мая 1945 г. — помощник начальника политотдела по комсомольской работе в 8-м Эстонском корпусе. С июня 1945 г. в запасе.

Работал 1-м секретарем ЦК комсомола Эстонии. В 1949— 1 951 гг. учился в ВПШ при ЦК ВКП(б). С 1951 по 1967 г. проживал в г. Горно-Алтайске, работал агрономом, техноруком, начальником учебной мастерской, деканом Горно-Алтайского пединститута.

В 1967 г. возвратился в Эстонию, где занимал пост заместителя министра просвещения республики, работал председателем президиума Эстонского общества дружбы и культурных связей с зарубежными странами. С 1989 г. на пенсии.

Награжден орденами Ленина (15.08.1941, 1948), Отечественной войны 1-й (1985) и 2-й ст., Трудового Красного Знамени (2), Красной Звезды (2), «Знак Почета», медалями.

С ранних лет возник у Мери интерес к Советской „России. Он был в числе тех, кто радостно приветствовал присоединение Эстонии к СССР, стал одним из организаторов комсомола республики. О начале своей службы в Красной Армии он вспоминал: «Продолжил: срочную службу в армии. Четыре секелёнка в петлицах, то есть это равноценно старшине. И звездочка на рукаве. Что я из себя представлял? Ничего. Один, наверное, из сотни. За зиму 1940–1941 гг. я помню три случая, когда ночью приходил ко мне комиссар корпу са, и длительное время, по несколько десятков минут, по часу со мной лично разговаривал. Разговаривал не менторским тоном, он разговаривал по душам, спрашивал мнение, спрашивал совета. «А как ты думаешь?»

Где-то 13 июля, когда фашистская авиация нас бомбила, я во главе небольшого отряда из 25 человек разыскивал, куда делся 22-й Эстонский территориальный корпус. А поскольку никаких документов, серьезно подтверждающих законность моего нахождения, не было, то меня арестовали в Ленинграде. Обошлось блестяще! Разобрались. Нам отвечают: «Нигде вы свой корпус искать не будете, в военно-пересыльный пункт и на комплектование частей!» А военно-пересыльный пункт — это четыре теплушки, с четырехметровой стеной и со стеклом. А в части, наверное, посчитали меня дезертиром, что я в леса подался — ушел к лесным братьям. Поэтому с ребятами ночью бежал через эту четырехметровую стену, и бегом на железнодорожный вокзал, в Новгород. Из Новгорода — в Старую Руссу. В Старой Руссе вторично арестовали. Но обошлось. Часть нашли. В районе города Порхов.

Штаб корпуса находился на подступах к станции Дно. И о немцах — ни духу, ни слуху. Утром 17 июля, 1941 г. меня вызвали в штаб корпуса и дали задание к вечеру возглавить группу радиомашин и выйти на передовую для того, чтобы обеспечивать связь между передовой и штабом корпуса. Через два часа, когда я собрал ребят из этих трех машин, мы обедали. Вдруг где-то в стороне застрочил пулемет. Пальба постепенно приближалась к поляне, где мы находились. Я решил, что не может быть немцев, потому что я только что шел из штаба, а там считали, что до фронта 30 километров. Не может быть! Это, наверное, поскольку мы были одеты в эстонские буржуазные мундиры, какая-то проходящая часть приняла нас за немецких парашютистов.

Прихватив с собой одного бойца, я бросился разбираться: в чём дело? Бросился, и залез за спину наступающих немцев. Они беспечно шли, паля из автоматов и перекликаясь друг с другом. «Вероятно, немцы выбросили десант», — подумал я. Тогда меня ошарашила другая мысль. До штаба корпуса остаётся меньше километра, и никаких оборонительных позиций у штаба корпуса не было — ни одного окопа не было, ни одной части не было. Через полчаса штаб корпуса будет уничтожен к чертовой матери! А уничтожение штаба — это уничтожение корпуса. Я бросился назад. Паника. Начал организовывать оборону.

— Все ко мне! Занимайте позицию!

Это были не мои бойцы. Я не имел такого звания, чтобы ими командовать. Говорю им: «Если мы не будем обороняться, нас вырежут! Штыками заколют! Так что единственная возможность спастись — это создавать оборону!» На кого не действовало, у меня был наган: тыкал в нос наганом. Мне одно очень высокое начальство чуть не разрушило все, что я создавал. Потребовало, чтобы с теми бойцами, из которых я создавал оборону, пошли вместе с ним в разведку. Отвечаю: «Никуда я не пойду!»

«Приказ командира и так далее, звание полковника!» Я говорю: «Не пойду! Потому что не в разведку нужно идти, а нужно создавать оборону!» Отстал он от меня.

Только-только успел развернуть правый фланг своей обороны, чтобы лицом встретить противника, только успел подать команду, где надо стрелять залпами и по моей команде, как пришли в движение кусты.

На поляну вышел солдат в серо-зеленом мундире, расстегнутом на груди. Солдат остановился, полуобернулся к кустам, и что-то крикнул, взмахнув рукой. Я выстрелил. Солдат упал. Стало тихо. А потом ударили автоматы, засвистели над головами пули. Из кустов на поляну выскочили немецкие солдаты.

— Залпом огонь! — крикнул я.

— Зарядить! — сделал паузу и снова повторил команду. И еще.

Солдаты на противоположной стороне поляны как-то сбились с шага, словно споткнулись, потеряли уверенность и затоптались на месте. Уже уверенно я крикнул:

— Залпом огонь! — и увидел, что одни уже лежат под кустами и впереди них, а другие беспорядочно топчутся и тоже падают, сбитые залпами моих связистов.