Владимир Конев - Прокляты и забыты. Отверженные Герои СССР

Приподнялся и окинул взглядом свою цепь.

— Все живы!

— Все… Все… — откликнулось несколько голосов.

— Не тушуйтесь ребята! — крикнул им. — Это только десант. Их немного…

Закончить свою речь я не успел — в этот самый момент за спинами, в лесной чаще, стали рваться мины. Сзади запылала машина, черные клубы дыма поползли по лесу.

Минометный обстрел кончился так же внезапно, как и начался. И в тот же самый миг на поляну снова выскочили немцы. Наша цепь снова хлестанула по ним залпами.

Я же лихорадочно думал, что у каждого всего по тридцать патронов. С левого фланга уже крикнули, что патроны на исходе.

Вспомнил, что сзади, за радиомашинами, еще утром я видел сложенные в кучу зеленые коробки с пулеметными лентами. Пополз вдоль цепи.

— Ребята, спокойно! Не паниковать! Патроны беречь. Стреляйте по выбору. Сейчас принесу патроны.

Приподнялся, чтобы отбежать назад, и вдруг почувствовал сзади два удара по правой ноге. Нога онемела. Попытался вынуть осколки, но безуспешно. Тогда пополз. Добравшись до коробок, прихватил две и отправился обратно. Кровотечение усиливалось при каждом резком движении. Дополз как раз в тот момент, когда снова начался минометный обстрел. Подавая коробку, вытянул руку. Опять ударило. Теперь в правое плечо. Рука безвольно опустилась, коробка упала.

— Что с вами? — встревожился боец.

— Ничего, — поморщился. — Продолжайте огонь!

— Я перевяжу?

— Продолжайте огонь! — приказал ему.

Осколок мины начисто срезал мышцу с кости. Бой не затихал. Выстрелы неслись со всех сторон. Я снова пополз за патронами, иногда, на какое-то мгновение, теряя сознание.

Потом откуда-то взялся политрук Клименко с двумя бойцами.

— Молодец, — сказал мне Клименко. — Хорошо организовал оборону. Держись здесь, а мы попробуем ударить с фланга. За мной!

Стрельба не утихала. Теперь пули почему-то летели в спины обороняющихся бойцов. Я пополз в ту сторону и увидел тех, которые стреляли. Под кустом лежал ручной пулемет. С трудом установил пулемет на сошки, прижал приклад к левому плечу и нажал на спусковой крючок. Яне отпускал крючок до тех пор, пока пулемет не умолк сам. Снова пополз, пока не свалился в ровик. Никак не мог выбраться и заплакал от бессилия. Наконец, ухватившись за какую-то ветку, выбросил свое геле) из ровика. Я даже не услышал, как совсем рядом разорвалась мина. Осколок ударил в бок. Сразу стало очень тяжело дышать, и горлом пошла кровь.

Уже смеркалось. Бой стихал. Мимо проходили бойцы, которые и подобрали меня.

От станции Моринодо Старой Руссы нас, раненных, везли трое суток. Было пять составов, причем, один или два состава с ранеными, а три состава с каким-то оборудованием, которое, видимо, немцы очень хотели заполучить. Поэтому составы они не бомбили, а бомбили дорогу перед составом. А потом утюжили из пулеметов по вагону. И так трое суток! Вагон был весь забит — 50 человек. А доехало до Старой Руссы нас трое. Большинство раненых не были убиты, нервы не выдерживали, и люди выскакивали из вагонов и уползали в кусты помирать.

В госпитале меня встретили наши «корпусники». По секрету в первый раз сказали: «Послушай, а знаешь, тебя решили представить к правительственной награде». Гадал, какую медаль дадут: «За боевые заслуги» щи «За отвагу». В глубине души надеялся на «Отвагу». Так что я рассчитывал на медаль. Не знаю, может, это сплетня, я откуда знаю, мне только говорили. А говорили мне так, что из батальона меня представили на *красную Звездочку». А в штабе корпуса представление переделали на орден Ленина. Потому что если бы я не сделал того, что сделал, то накрылся бы весь корпус.

На заседании Военного совета Северо-Западного направления один из участников спросил: «А что за фамилия такая странная?» Ему разъяснили. Член Военного совета отреагировал: «Так раз мы имеем дело с человеком, который неполный год является нашим со ветским, и такие подвиги совершает, надо этому Мери Героя давать!».

В донесении Политического управления Северо-Западного фронта от 27 июля 1941 г. отмечалось: «На штаб 22-го стрелкового корпуса напала группа противника. Товарищ Мери вместе с другими бойцами отражал нападение врага. Когда патроны были на исходе, бойцы заколебались, Арнольд Мери под сильным огнем противника доставил на огневую позицию ящик с боеприпасами и, вселяя уверенность в бойцов, повторял, переползая от одной группы к другой: «Товарищи, держитесь до последнего, ни шагу назад, патронов хватит». Будучи дважды ранен, замполитрука продолжал вести огонь по противнику и только после третьего ранения был эвакуирован в тыл. Уезжая в госпиталь, тов. Мери сказал: «Передайте комиссару, я еще вернусь в часть, буду с новой силой бить фашистскую гадину и защищать свою любимую Родину».

Так Арнольд Мери стал первым эстонцем — Героем Советского Союза.

Когда он в госпитале уже почувствовал, что в состоянии вернуться в строй, то бросился разыскивать следы своего корпуса: «потому что война — работа не из самых приятных, и воевать в новой части, где ты никого не знаешь и где никто тебя не знает — это не самый приятный вариант на войне».

16 октября 1941 г., когда в столице была паника в связи с наступлением немцев, он приехал в Москву получать Золотую Звезду. Однако правительство уже было эвакуировано. Мери отправили в Куйбышев. Когда там ему М.И. Калинин вручал Грамоту Героя, то обратил внимание секретаря Горкина на то, что текст Указа вписан в нее синими чернилами, а не черными. Тот виновато развел руками: «Не обжились еще на новом месте».

Он долго искал свою часть, даже до Москвы добрался, но никаких следов корпуса так и не обнаружил! И ему предложили идти на военную учёбу: «Через три месяца присвоим звание, и поедете офицером-командиром на фронт!»

Из воспоминаний Мери: «Ну а потом, в военно-инженерном училище, куда меня направили, через некоторое время оказалось, что срок обучения в училище продлен с трёх месяцев до шести месяцев, и начались разговоры, что, вероятно, будет продлен до целого года. Мне это не очень понравилось, потому что я посчитал, что через год уже война кончится. С каким лицом я на людей буду смотреть? Отсиделся в тылу. Ну а тут, в военной окружной газетке появилось сообщение о том, что формируется новая эстонская стрелковая дивизия на Урале. Я из военного училища накатал рапорт в Главное политуправление РККА, что «считаю неправильным своё нахождение на военной учебе. Я должен быть в эстонской части, и воевать вместе с эстонскими ребятами!» Ну и действительно, прошло каких-то десять дней, и поступил приказ ГпавПура РККА немедленно откомандировать меня в формируемую эстонскую часть.