Александр Яковлев - Рассказы конструктора

После нескольких минут пробы мотора Пионтковский сделал пробежку по земле, чтобы узнать, как самолёт слушается рулей. Потом вырулил на старт. Стартёр махнул флажком — можно лететь. Полный газ! Самолёт рванулся с места, покатился по траве и легко оторвался от земли. Всё выше и выше уходил он. Потом лётчик сделал несколько кругов над аэродромом и благополучно сел.

Все меня поздравляли, жали руку, желали успеха в дальнейшем. Я почувствовал, что сдал экзамен на конструктора. Тогда это был самый счастливый день в моей жизни.

После первого испытания в течение двух недель производились испытания самолёта. Он летал очень хорошо, и нам было разрешено провести на нём спортивный перелёт Москва — Харьков — Севастополь — Москва.

Я решил сам участвовать в этом перелёте в качестве пассажира. 12 июля на рассвете с Пионтковским вылетел из Москвы.

Никакие награды не сравнить с чувством удовлетворения, испытанным мною в воздухе на машине, которая вся, до последнего болтика, была плодом моей мысли.

После остановки в Харькове мы полетели дальше и вечером того же дня были в Севастополе.

Обратный путь из Севастополя в Москву Пионтковский совершил один. На место пассажирского сиденья мы поставили добавочный бак с бензином.

Вылетев утром из Севастополя, Пионтковский, не делая посадок в пути, продержался в воздухе пятнадцать часов тридцать минут и вечером опустился в Москве.

Такой перелёт являлся в то время двойным мировым рекордом: на дальность без посадки — тысяча четыреста двадцать километров и на продолжительность без посадки — пятнадцать часов тридцать минут. В награду за этот перелёт нам выдали денежную премию и грамоты. Меня, кроме того, за хорошую конструкцию самолёта приняли учиться в Академию воздушного флота. Это было моей давнишней мечтой.

С гордостью и большой радостью я надел лётную форму — форму слушателя Военно-воздушной академии. Учиться начал с большой охотой и увлечением.

На первых курсах, где проходятся общетеоретические предметы — математика, физика, механика, ничего «специально самолётного» не было. А я так пристрастился к авиационной конструкторской работе, что меня всё время тянуло к ней. Поэтому, несмотря на то, что первые курсы были для меня наиболее трудными, я продолжал заниматься и конструированием.

В первый год пребывания в академии я сконструировал новый маломощный самолёт. Проектировал, рассчитывал и строил его в свободное от занятий время. Этот самолёт был установлен на поплавки и летал в Парке культуры и отдыха, с Москвы-реки.

На втором курсе я построил ещё один самолёт. От предыдущих он уже сильно отличался. Те были бипланами — самолётами с двумя крыльями, а теперь я построил моноплан — самолёт с одним крылом. Строился этот самолёт так же, как и другие самолёты этого периода, на средства Осоавиахима на одном из авиазаводов, и с этого времени с заводом у меня завязалась тесная связь.

В 1929 году самолёт-моноплан был готов и вышел на аэродром. Он оказался очень удачным, на нём был совершён перелёт Москва — Минеральные Воды без посадки. По тому времени это являлось большим достижением для спортивного самолёта.

В последний год своей учёбы в академии я сконструировал четырёхместный пассажирский самолёт, но строился он уже после того, как я кончил академию, на авиазаводе, куда меня направили на работу.

На третьем и четвёртом курсах академии мы проходили такие предметы, как строительная механика аэроплана, аэродинамика, расчёт на прочность, двигатели внутреннего сгорания и целый ряд других. Учиться было интересно и легко. Все эти науки имели прямое отношение к конструированию и постройке самолёта, и мне они были близки и знакомы. Преподаватели шли мне навстречу: в качестве учебных заданий по этим специальным предметам они давали отдельные задачи и проекты по моим же самолётам; например, если для зачёта требовалось сделать расчёт самолёта на прочность, мне зачитывали расчёт уже сконструированного мною самолёта.

В академии мне пришлось опять близко столкнуться с моим первым учителем Владимиром Сергеевичем Пышновым. Он уже был преподавателем аэродинамики. Ко мне он относился всё так же внимательно и попрежнему помогал в работе.

В апреле 1931 года я окончил академию. Это был рубеж моей жизни, исполнение мечты, которая так долго владела мною. И в это время я впервые со всеми выпускниками академии попал в Кремль.

События этого большого и значительного дня помню очень отчётливо.

Нас построили во дворе академии. Начальник академии обошёл ряды, проверяя выправку и обмундирование каждого. Потом всех посадили на машины, и мы поехали.

У ворот Кремля мы выстроились попарно и пошли к Большому Кремлевскому дворцу. По дороге впервые в жизни я увидел знаменитые царь-пушку и царь-колокол.

С восторгом вступили мы в Кремлевский дворец, поднялись по широкой мраморной лестнице и вошли в громадный зал. Он сверкал и переливался многочисленными огнями. Там выпускники построились в шеренги.

Команды «Смирно» еще не было, но в этот момент торжественного ожидания мы переговаривались шопотом. Наконец, раздалась команда:

— Смирно!

Мы быстро подравнялись, вытянулись и замерли. На хорах большой оркестр заиграл встречу, и в зал вошли товарищи Калинин, Ворошилов и несколько высших командиров Красной Армии.

Товарищ Ворошилов приветствовал нас. Громко и звучно раздалось наше ответное приветствие. Наше напряжение вылилось в восторженные и несмолкаемые крики «ура».

В полной тишине был зачитан приказ о выпускниках, кто и с какой степенью окончил академию. После этого товарищ Калинин поздравил нас с окончанием академии и вступлением в семью командиров Красной Армии. После приветствия и поздравлений нас пригласили к столу. Открылась дверь другого зала, прекрасного, отделанного мрамором, где в виде громадной буквы «П» стояли накрытые столы. Это был Георгиевский зал Кремлёвского дворца.

Мы расселись за столами, но стол президиума еще не был занят. Вдруг раздались оглушительные аплодисменты. Под гром оваций в зал входили руководители партии и правительства и занимали места за столом.

Я сидел в середине зала, лицом к столу президиума, почти ничего не ел и не пил и с восторгом смотрел на знакомые по портретам и по описанию лица. Первый раз в жизни я видел так близко руководителей большевистской партии и Советского государства.

По окончании ужина руководители партии и правительства пошли к выходу через зал. Им устроили исключительно торжественную овацию. Всех их подхватили на руки и на руках понесли.

Замечательный был этот праздник!

Я шёл из Кремля, и мне казалось, что у меня выросли крылья за плечами. Всё будущее представлялось таким светлым и радужным.