Валерий Панюшкин - Ройзман. Уральский Робин Гуд

Прошло немного времени, как то же предложение, что от «Справедливой России», Ройзман получил и от «России Единой».

Строго говоря, предложение от «Единой России» было лучше. Во-первых, потому, что «Единая Россия» – правящая партия, и если фигурируешь в начале ее предвыборных списков, то наверняка станешь депутатом опять. Во-вторых, политический вес «Единой России» в то время был таков, что и Фонд наверняка оставили бы в покое, и Курчика выпустили бы по какому-нибудь УДО, и ментов обязали бы по первому зову проводить совместные с Фондом операции, и минздрав екатеринбургский заставили бы признать научно обоснованными реабилитационные методы Изоплита.

Входить в списки «Единой России» было, как ни крути, выгодно. Но что же делать с рукопожатием? Нельзя же презреть честное слово уралмашевского парня, данное в ответ на честное слово десантника. На переговоры с «Единой Россией» Ройзман шел с единственной целью – вежливо отказаться.

С кем именно он вел переговоры и сколько было раундов, Ройзман толком не рассказывает. С Володиным, тогдашним начальником партийного аппарата? С Грызловым, тогдашним лидером партии?

Ройзман рассказывает только, что кто-то из переговорщиков сказал ему про Миронова:

– Он же кинет тебя!

А Ройзман будто бы отвечал:

– Даже если он меня кинет, это же не повод мне его кинуть первым.

И Ройзман не понимал тогда, что слова «Он же кинет тебя!» – это не аргумент в переговорах – это угроза.

С партией «Справедливая Россия» с самого начала отношения стали складываться наперекосяк, но в полном соответствии с демократическими процедурами. Ройзману казалось естественным, что именно он возглавит отделение партии на Урале. Кто же, как не он? Да и с Мироновым про это говорили. Но на самом деле – нет.

На самом деле сразу же после того, как в октябре 2006-го партия «Справедливая Россия» создалась официально, начались интриги, в которых Ройзман оказался не так силен, как в деле мобилизации народных масс.

Да, его любили в Екатеринбурге, но лидера уральских справороссов должен был выбрать не народ, а партийцы. И выяснилось вдруг, что партийцы хотят видеть своим лидером не Евгения Ройзмана вовсе, а скорее Евгения Зяблицева, партийного функционера.

Ройзман вел прием населения, поправлял старушкам заборы, громил наркопритоны, сажал наркобарыг, выводил на чистую воду продажных милиционеров, создавал музеи, наконец… Но Зяблицев проводил совещания, кооптировал кого-то куда-то, собирал кворум, когда надо, не собирал кворум, когда не надо, – и выигрывал в аппаратной борьбе.

Ройзман рвался поговорить с Зяблицевым как мужчина с мужчиной, публично, глаза в глаза. Но Зяблицев избегал прямого разговора так долго, как только было возможно. Ройзман нервничал, злился и на долгожданный прямой разговор с Зяблицевым в эфире одной из местных радиостанций пришел уже взвинченным. И не задумывался заранее над тем, какую Зяблицев изберет тактику.

А Зяблицев избрал тактику прямого вранья в глаза. Зяблицев перевирал факты, рассказывал небывалое, заслуги Ройзмана выставлял провалами. И Ройзман даже не знал, что возразить, потому что труднее всего доказывать очевидное (эти слова станут у Ройзмана поговоркой), нельзя возразить, когда тебе глядя в глаза говорят, что солнце встает на западе, и Земля вертится вокруг Луны.

Наконец, Зяблицев безапелляционно заявил, что Ройзман, дескать, не может возглавлять уральскую «Справедливую Россию», потому что партия против монетизации льгот, а Ройзман голосовал за монетизацию.

– Как это я голосовал за монетизацию? – Ройзман опешил. – Я же голосовал против. Можно же проверить по протоколам.

То, что Ройзман голосовал против монетизации льгот, действительно можно было проверить по парламентским протоколам. Но не было у них в студии под рукой парламентских протоколов. Проверить можно было назавтра. И тогда уже после драки сколько угодно махать кулаками, обвиняя противника в клевете.

И ничто не мешало Зяблицеву врать дальше.

– Вот, – сказал Зяблицев, – Ройзман голосовал за монетизацию льгот, а говорит, будто голосовал против. И это доказывает только то, что Ройзман всегда лжет. Ройзман. Всегда. Лжет, – повторил Зяблицев раздельно.

И тут Ройзман ему двинул. Прямо через стол. Левым крюком. С доворотом корпуса. Ройзман называет это пощечиной, но пощечина была такова, что бедный Зяблицев опрокинулся на сторону вместе с креслом.

Публике хук понравился. Но следственные действия по поводу рукоприкладства пошли своим чередом. Нет-нет, «Справедливая Россия» не отвергла Ройзмана сразу. Пока суд да дело, Ройзман вступил в партию и стал членом центрального совета. Но вскоре на конференции в Екатеринбурге лидер «Единой России» Борис Грызлов обвинил «Справедливую Россию», что та, дескать, протаскивает во власть бандитов, вот, например, Ройзмана, который связан с уралмашевской преступной группировкой и бьет коллег-депутатов в прямом эфире по лицу. Само по себе знакомство Ройзмана с Хабаровым не доказывало причастности Ройзмана к криминалу. Мало ли депутатов знакомы с криминальными авторитетами – да все! И пощечина в прямом эфире тоже не доказывала криминальных наклонностей. Депутаты в эфире тогда часто дрались. Но мы живем в информационном обществе. Газетчики приучили нас к тому, что новость из одного недостоверного источника – не новость, но новость из двух недостоверных источников – общепризнанный факт. Вот так и с Ройзманом: два ничего не доказывающих обстоятельства вместе сложились в неопровержимое – бандит.

Однако ж и тут слово десантника продолжало оставаться в силе. Еще через месяц Миронов рекомендовал-таки избрать Ройзмана уральским региональным лидером своей партии. И четвертая внеочередная конференция «Справедливой России» в Екатеринбурге – выбрала.

Но тут Генеральная прокуратура обратилась в Государственную думу с просьбой лишить депутатской неприкосновенности депутата Ройзмана. Это был май. Близилось лето. Парламентские каникулы. А сразу после каникул опубликованы были предвыборные списки партии «Справедливая Россия».

И Ройзмана в них не было.

Эсэмэски приходили каждый день. Кто-то неизвестный каждый день желал Аксане Пановой доброго утра, спокойной ночи. Просто писал что-нибудь нежное или что-нибудь смешное. Поначалу Аксана не отвечала. Мало ли кто может слать эсэмэски стройной блондинке. Да все время кто-нибудь шлет. С личной жизнью у Аксаны все было в порядке. Мужчина, с которым она жила, был веселым, успешным и великодушным – от добра добра не ищут. И Аксана не отвечала кому ни попадя на эсэмэски, отправленные с неизвестного номера. Обычно эти телефонные поклонники не выдерживали больше трех – пяти романтических эсэмэсок, начинали просить встречи, требовать внимания, жаловаться на что-нибудь, и тут уж можно было с полным правом послать их, совершенно не считая себя бесчувственной сукой, что Аксана и делала.