Збигнев Войцеховский - Товарищ Ванга

Мне кажется, что Ванга научилась к тому времени думать, что от всего у Бога можно откупиться. У Ванги были деньги, утверждают – деньги огромные. И она истинно считала, что эти деньги помогут ей «договориться» с Богом.

И как же больно ей было однажды услышать в лицо заявление одного из священников о том, что ее деньги, которые она якобы жертвует на храм, – это слезы людские, что тысячи и миллионы левов – это человеческая беда, которая вела людей к Ванге. И это не было неправдой – вспомните о тех матерях и отцах подростков, разрезанных поездом. Все село собирало деньги на дорогу им и на то, чтобы попасть к Ванге. Да, слова священника были правдой: Ванга зарабатывала свои деньги именно на людском горе. Среди пришедших к Ванге почти не было людей состоятельных, здесь не стояли в очереди уверенные западные немцы, развязные американцы, любопытные французы. Здесь были те, для кого завтрашний день был чернее ночи.

Как бы это горько ни звучало. И как бы ни пытались апологеты Ванги убедить меня в том, что Ванга помогала людям. Нет, помогают – бесплатно, бескорыстно, помощь – это сделанное от чистого сердца, без ожидания благодарности. Ванга зарабатывала.

Да, Ванга большую часть этих денег отдала на строительство храма. По сути, строительство храма было последней попыткой Ванги переиграть свою судьбу. И, что интересно, она решила через некоторое время, что почти переиграла. Что откупилась.

Но потом она поняла, что проклятие все равно лежит на ней – и бьет оно по ней через ее детей и родных.

«Какие вокруг клоуны, оставьте меня хоть сейчас!» – ворчит больная старушка, отворачивается к стене.

Это последние кадры съемок живой Ванги. Живой, но уже не принадлежащей этому миру – она уйдет буквально через часы. И вот за эти несколько часов до своей смерти она говорит о своем окружении: клоуны.

Что же должно было так измениться в мировоззрении Ванги, чтобы она на всех окружающих ее сказала: «Клоуны»?

Еще до начала строительства церкви Ванга стала понимать ту роль, которую она теперь невольно уже играла в жизни окружающих ее людей: она все больше становилась каким-то говорящим болванчиком, истинная цель которого – привлекать в дом деньги.

Денег было много. Говорили, что их было очень много. Говорили о десятках миллионов долларов. Не знаю, не стану с этим спорить. Говорили о сумочке с золотом – там были подношения тех несчастных ходоков, что шли к домику ясновидящей нескончаемым потоком. Да, кто-то приносил и золото в дар. Во всяком случае, золото было, оно запечатлено на кадрах кинохроники.

Подросли дети, приемные сын и дочь. Сын сделал себе хорошую карьеру – стал прокурором. Он был деловым и интеллигентным человеком.

Сколько ни описывали жизнь Ванги, взросление детей как-то оставалось вне взглядов многочисленных журналистов и биографов. Они вот так и выросли незаметно: были малышами – и вот уже взрослые. Когда они подросли, родные и близкие Ванги поняли, что эти дети являются прямыми наследниками всего, что имеет сейчас и что еще получит в будущем Ванга.

После смерти Ванги то тут, то там начали мелькать многочисленные «подруги» Ванги, ее будто бы ученицы. Создавалось такое впечатление, что старость Ванги была окружена истинной добротой, заботой, вниманием и почтением. На самом деле все было куда грустнее и печальнее, чем даже можно было предполагать.

У Ванги был друг, может быть, единственный, кому она доверяла. И ее доверие к нему основывалось на том факте, что мужчина этот видел в Ванге не пророка и ясновидящую, а просто слепую несчастную женщину. Он разговаривал с ней так, как будто его совсем и не волновали какие-то там способности Ванги. Он жил в Петриче, однажды он пришел к Ванге из любопытства, а потом она сама просила его приходить: поговорить о разном, только не о будущем.

И вот он вспоминает, что однажды Ванга, уже состарившаяся, пригласила его к себе и сказала: из ее тайника стали пропадать деньги. Она не знает, на кого думать, но подозревает свою сестру Любку. Как быть?

Он посоветовал сказать все прямо, но Ванга стала отказываться: ведь родные же сестры (пусть только по отцу), нельзя же так… Ванга просила совета.

Позволю себе остановиться здесь. Дело не в том тайнике, который, возможно, и был у Ванги. Дело в другом. Посмотрите, как ведет себя со своим другом Ванга: как глубоко одинокая в своем доме, среди родных людей. Ей некому высказать свои подозрения, свою тревогу, кроме как совершенно чужому человеку. А ведь в доме полно родственников и родных: свои дети, сестра, племянницы, двоюродные тетки… Ванга никому из них не доверяет – у нее пропадают деньги. Она начинает осознавать то страшное, в чем себе боится признаться: ее никто здесь на самом деле не любит, все ждут ее смерти, чтобы завладеть теми деньгами, которые от нее останутся. Ее предали. Все предали. И ее нисколечко не боятся, не боятся ее дара пророчицы, не боятся ее общений с мертвецами, не боятся, что наведет на них порчу какую или сглаз. Они просто не верят в способность Ванги действительно что-то сделать! И они начали красть деньги, обирать ее.

Наверное, именно тогда у нее возникла идея о своем завещании…

Но еще один момент в связи с приходом в дом ее друга. Смотрите: Ванга просит его о помощи. Ванга не знает, она не уверена, она только подозревает, что деньги из тайника берет сестра.

Позвольте, восклицаю здесь я: Ванга же видела за тысячи километров, кто где деньги спрятал, где лежит утерянное кольцо, где в горах отбившийся теленок. И как же так, вот здесь, находясь рядом с людьми, касаясь их, ясновидящая не могла почувствовать, понять, увидеть, кто ее обманывает, обворовывает?

Деньги из тайника, рассказывает дальше ее друг, были перепрятаны.

Потом началось строительство церкви. Вся организация работ, все управление строительством, финансовое сопровождение Ванга поручила своему собственному сыну. Кому еще?

Но вот проходит время, церковь начинает обретать уже формы, а Ванга вдруг опять вызывает своего друга и… просит взять все управление строительством на себя. «Меня грабят», – с горечью призналась она.

Она перестала верить собственному сыну!

Уверен, это был тяжелейший удар для старой женщины: по той скорости, с какой расходовались деньги, по тем отчетам, которые предоставлял, а чаще забывал это сделать ее сын, она поняла, убедилась, что он ее обманывает, обворовывает. Ее предал он, ее сын, единственная надежда, ее первенец, если можно так сказать.

Нет, у Ванги не получилось откупиться перед Богом. Этого сына она взяла именно с целью искупления своей вины, но не перестала грешить, не прекратила своих предсказаний. И сын из отрады и радости стал несчастьем для Ванги.