Артем Драбкин - Я дрался на «Тигре». Немецкие танкисты рассказывают

Понятно, что деревенские жители хотели, чтобы их деревни остались неразрушенными, и поэтому вывешивали на церквях и в других местах белые флаги. Но когда ночью неожиданно, не поставив нас в известность, вывешивались белые флаги, а мы находились в пределах населенного пункта, это могло привести к очень тяжелым для нас последствиям, связанным с военным правом. По этой причине в таких случаях я вводил абсолютный запрет на открытие огня и немедленно покидал населенный пункт. В некоторых случаях при этом я нарушал приказ.

По долине Зигталь мы доехали до Бетцдорфа. Мы вошли в город после обеда, и я со своей самоходкой стоял почти напротив парикмахерской. Парикмахер, старый человек, через некоторое время, взволнованный, вышел из парикмахерской и спросил ответственного офицера. Я отозвался, он попросил меня пройти к телефону. Я назвал себя в телефон, мне ответил очень взволнованный женский голос, она жила выше, над Бетцдорфом, и уже некоторое время наблюдала там американские танки, которые как раз сейчас въехали в ее двор. Она звонила, потому что знала, что в Бетцдорфе находятся немецкие солдаты, и хотела нас предупредить. Я еще сегодня нахожу это очень примечательным!

Ночью я получил приказ ехать в Айзерфельд. Огородами мы отправились туда и к вечеру приехали. На следующее утро у меня был огневой бой с атакующими американскими танками «Шерман». При этом моя самоходка получила прямое попадание, которое на месте убило водителя, Отмара Хана, и тяжело ранило наводчика в грудь. Со мной опять ничего не случилось. Это был восьмой раз, когда мой танк был подбит.

Немного позже я получил приказ принять 5-ю роту моего раненого товарища, оберлейтенанта Эрвина Шрассера из Вайдхофена, с последними пятью или семью танками «Пантера» и явиться в Эрндтебрюк, где ожидалось большое наступление.

– Какого вы мнения о «Пантере»?

– Пушка «Пантеры» была недосягаемая. Это была пушка 7–5, L-70, по результативности она была точно такая, как 8–8. С расстояния 1400 метров «Пантера» могла подбить любой американский танк. Пушка «Пантеры» была достойна зависти, но сама «Пантера» была слишком большая. На базе «Пантеры» также производилось штурмовое орудие. Оно было, конечно, супер. Супертанк! Я себе такой хотел.

– Обслуживание «Пантеры» было сложным?

– Да, конечно, «Пантера» была сложнее. Но обслуживание было не столько сложнее, сколько объемнее. Тогда разница между танками была не очень большой, это современные танки нельзя обслуживать без техники, как и современные автомобили.

После ряда боев мы заняли позиции в городе Эрндтебрюк, потому что пришли данные о том, что туда с большими силами наступают американцы.

Мы уже несколько недель не выходили из танков, мы участвовали во многих тяжелых боях и были смертельно уставшими. Я второй раз доложился капитану Адрарио, получил от него спецпаек в виде сигарет и хотел идти на назначенную нам позицию. Но капитан Адрарио сказал, что на сегодня достаточно, и отправил меня отдыхать в дом посередине деревни. Я нашел командира роты, саперного оберлейтенанта, и обсудил с ним обычное: рассказал, где стоят мои танки, сказал будить меня при любой тревоге. Потом мы с экипажем легли в комнате в квартире у сапожника. Танк стоял перед домом, от нашей «Пантеры» нас практически отделяла только стена.

Неожиданно – я подумал, что мне это снится, – я услышал стрельбу и американские голоса. Должно было быть пять или шесть часов. Мой водитель Густль Медак, который теперь живет в Канаде, меня разбудил: «Ами здесь!» В этот момент американцы дали очередь в окно нашей комнаты и закричали с типичным американским акцентом: «Привет, товарищи, выходите, война закончилась!» Я схватил мой ремень и головной убор, выйти из дома было нельзя, и я как молния помчался вверх по лестнице в доме. Я подождал на втором этаже, в дом вошли американцы. Я спрятался в сене на чердаке. Я заметил, что я был босиком. Американцы несколько раз выстрелили в сено и ушли. Я полежал еще какое-то время и стал выбираться. Я хотел понять, кому-то из моего экипажа удалось спрятаться или их всех забрали? Позже оказалось, что их всех приняли.

Два или три часа я прождал в доме, наблюдая за американцами на улице и возле моего танка. Они хотели его взорвать, но передумали, и бросили в него противотанковое средство – пакет с кислотой, которая выделяла очень сильный и непереносимый дым. При этом, по мнению американцев, танк был выведен из строя. Наша артиллерия открыла огонь, американцы рассредоточились, я понял, что из дома надо уходить, чтобы по мне не попала собственная артиллерия.

Американцев не было видно, я выскочил на улицу и запрыгнул в люк водителя головой вперед. Мне удалось повернуться и завести мотор. 550 лошадиных сил завыли. Я поехал. Американцы отпрыгивали в стороны. Маскировочная сеть, лежавшая на башне, скатилась и практически перекрыла мне видимость. Я выехал из Эрндтебрюка, доехал до перекреста дорог, потом на луг и встал, чтобы убрать маскировочную сеть. В этот момент я получил прямое попадание, танк немедленно загорелся. Горящая маскировочная сеть лежала на люке водителя, и я не мог отрыть люк и выскочить из танка. Я подумал, что это конец. Но тут сеть догорела, и люк поддался. Я выскочил из танка и в 100 метрах от себя увидел солдат и танки моей собственной роты. Они мне помахали, и я вернулся в мою роту.

– Что произошло?

– На этот вопрос отвечает Эрнст Кроепль: «Через несколько часов неожиданно появилась наша пропавшая «Пантера». Когда она приблизилась на 1000 метров, мы увидели, что она едет на полной скорости и из мотора идет дым. Мы были уверены, что «Пантеру» повредили американцы. Недалеко он нас, на опушке леса, стоял Хетцер. Мы не обращали на него особого внимания, командир Хетцера, усатый штабс-фельдфебель, тоже с нами не разговаривал. Наша «Пантера» приближалась все ближе. И тут стоящий рядом с нами Хетцер выстрелил! «Пантера» получили прямое попадание и остановилась. Мы увидели, что водитель выскочил из горящего танка и катается по земле, чтобы сбить огонь с горящей униформы. Водитель подошел к нам, лицо его было обгоревшим и черным, и только когда он оказался прямо перед нами, мы узнали лейтенанта Бауэра!»

Командир Хетцера совершил ошибку, он подумал, что я – это трофейный танк, в котором сидят американцы, и выстрелил. Я, в мой девятый раз, выжил в подбитом танке. Это было 6 апреля 1945 года у Эрндтебрюка.

После первой перевязки я доложил ситуацию командиру участка генералу Коенигу в Биркельбахе. После этого меня отвезли в лазарет в Ольпе. Что было там, я не помню, я помню только, что врач после того, как меня обработал, спрашивал, сгорели ли мои товарищи в танке. День после того полностью выпал у меня из памяти. 8 апреля я несколько пришел в себя и узнал, что через короткое время американцы будут здесь.