Array Антология - Живой Есенин

В-четвертых, Сергей жалуется:

«Если бы Изадора не была сумасбродной и дала возможность мне где-нибудь присесть, я очень много заработал бы денег» [114], т. е. Есенин ездил в разные города на ее гастроли и не мог писать стихи. Если даже один день он не писал, это для него было хуже смерти.

Но Дункан не только заставляла Сергея сопровождать ее во время гастролей, она вообще не отпускала его ни на шаг от себя, в чем безусловно сказывалась ревность стареющей женщины к молодому мужу. Есенин даже пытался удрать от нее, что, между прочим, сделал вместе с Кусиковым, в первые же дни приезда в Берлин. Они скрылись в одном из частных семейных пансионов [115].

Айседора Дункан четыре дня объезжала все пансионы и поздно ночью ворвалась с хлыстом в руке туда, где был Есенин. Она перебила хлыстом всю посуду в буфете, все сервизы на полочках, все вазочки, все люстры. Она увела Есенина, который едва успел накинуть на свою пижаму пелерину и надеть цилиндр. Кусиков был оставлен хозяевами пансиона «в залог». На следующий день знаменитой танцовщице предъявили «страшный счет».

Естественно, для свободолюбивого Сергея это была нетерпимая жизнь, и, конечно, в те дни он воочию убедился, что его жена в семейной жизни настоящая собственница.

В-пятых, за границей он узнал, что Айседора Дункан – ирландка, родившаяся в Калифорнии, ей сорок четыре года, и о знаменитом сыне не может быть и речи. Однако это не мешало ему любить свою Изадору, о чем он так прекрасно написал в «Черном человеке».

А в том, что Есенин любил женщину намного старше себя, ничего удивительного нет: мог же знаменитый поэт и прозаик Альфред де Мюссе любить Жорж Санд – Аврору Дюпен, и еще как любить! А она была старше его на двадцать лет.

Еще за границей Есенин решил уйти от Дункан. По приезде в Москву он уходил от нее со своими вещами в Богословский переулок и снова возвращался.

– Это – страсть к женщине, – сказал Шершеневич, – от которой не так легко освободиться!

Да, верно, страсть, усиленная привычкой к совместной жизни с Дункан за границей…

В эти дни, зная, что я связан с административным отделом Моссовета, мне звонила по телефону Галя Бениславская и просила выручить Сергея из отделения милиции. Он мучился, не мог, как раньше, всецело отдаваться творчеству, и это было самым тяжким несчастьем для него. А кто мог ему хотя бы немного помочь?

В эти черные для Есенина дни Галя стала его возлюбленной, чтобы, как говорится, клин вышибить клином. Об этом она уведомила телеграммой Дункан, которая, надо сказать правду, терзалась разрывом с Сергеем.

Однако он очень высоко ценил Бениславскую как преданного друга, но не любил ее как женщину, о чем не только говорил ей, а и написал об этом.

Галя продолжала самозабвенно любить Сергея, заботиться о нем и его литературных делах. Достаточно прочитать письма Есенина к ней, чтоб увидеть, сколько забот легло на ее плечи и как относился к ней Сергей.

«Галя милая! Я очень люблю Вас и очень дорожу Вами, – пишет он. – Дорожу Вами очень, поэтому не поймите отъезд мой как что-нибудь направленное в сторону друзей от безразличия. Галя милая! Повторяю Вам, что Вы очень и очень мне дороги. Да и сами Вы знаете, что без Вашего участия в моей судьбе было бы очень много плачевного… Привет Вам и любовь моя! Правда, это гораздо лучше и больше, чем чувствую к женщинам.

Вы мне в жизни настолько близки, что и выразить нельзя…» [117]

Живя на Кавказе, Сергей пишет Гале о своих литературных делах:

«Вы… моя последняя ставка и самая глубокая. Дорогая, делайте все так, как найдете сами. Я слишком ушел в себя и ничего не знаю, что я написал вчера и что напишу сегодня» [118].

И Галя делала все для Сергея: предлагала его новые стихи в редакции журналов, по его указанию составляла очередные сборники, получала по его доверенности деньги и т. п.

А мог бы это сделать кто-нибудь другой? Возможно. Но Есенин доверял только Гале, она оправдывала его надежды, и он ни к кому не обращался…

Это было хорошо для него, потому что в его поэзии наступил новый период, на который, как я уже упоминал, начались нападки. Его стихотворения подверглись жестокой критике, в частности А. Воронским, редактором «Красной Нови», опубликовавшим на страницах журнала много стихотворений Есенина. Впоследствии свою статью о Есенине Воронский перередактировал, и все равно она бездоказательна и несправедлива.

«„Стансы“ плохи и неубедительны, – пишет он. – Многие (не все) из его кавказских стихов посредственны и для Есенина совсем слабы. Грузинский климат для него, очевидно, был отнюдь не из благотворных. О Марксе и Ленине Есенину, пожалуй, писать рано…» [119]

Такая критика могла убить наповал любого поэта! К тому же в то время еще не было продуманных, написанных со знанием дела статей о Есенине. А, как видно из писем Бениславской, она почувствовала положительный сдвиг к советской действительности в поэзии Сергея и убедительно и настойчиво в своих письмах поддерживала его. Положа руку на сердце, надо сказать, что Галя Бениславская оказалась куда разборчивей, дальновидней и более политически чуткой, чем серьезный профессиональный критик Воронский. Более того, в одном из своих писем Галя пишет: «Стихотворение „Письмо к женщине“ – я с ума сошла от него. И до сих пор брежу им – до чего хорошо оно!» В этом «Письме» Есенин говорит о своем философском взгляде на жизнь: «Большое видится на расстояньи». Это подмечено очень верно. Например, у нас великого поэта Сергея Есенина разглядели спустя тридцать лет после его смерти. А простая девушка Галя Бениславская осознала величие Есенина и силу его стихов тотчас же после их написания.

Раньше и «Воспоминания о Сергее Есенине» Галины Бениславской [120], и ее «Письма» [121]выдавались ЦГАЛИ в читальный зал. Многие заказывали перепечатать и то и другое на машинке, и все это охотно выполнялось. Теперь же ни «Воспоминания», ни «Письма» не выдаются. На мой вопрос: «Почему?» – последовал ответ: «Там очень много интимного». Но ведь воспоминания о Сергее Есенине и Айседоре Дункан опубликованы разными авторами в сборниках и отдельными книгами, а там интимного хоть отбавляй! Воспоминания Галины Бениславской относятся к тому периоду творчества Есенина, когда он становится советским классиком. Как же можно скрывать такие документы от народа, который хочет знать всю правду о великом, любимом поэте?

Да и как это можно в нашем государстве скрыть? Уже В. Белоусов в своей трудоемкой литературной хронике «Сергей Есенин» (часть II) опубликовал ряд страниц, написанных Галей. Е. И. Наумов напечатал превосходный документальный очерк «К истории одной дружбы» (С. Есенин и Г. Бениславская) [122], где приведены многочисленные отрывки из «Воспоминаний» и «Писем». (Наумова можно упрекнуть только в том, что прототипом северянки из «Персидских мотивов» он называет Бениславскую. Разве, как пишет Есенин, она лицом похожа на Шаганэ Тальян? И отношения их к Сергею абсолютно разные. Потом, как можно назвать Галю северянкой?) Я знаю, что о Есенине будут написаны биографические повести и романы. Искренно советую авторам внимательно прочесть и «Воспоминания», и «Письма» Бениславской, и письма Сергея к ней. Перед вами встанет образ девушки, полный самоотречения, подвижничества, самопожертвования и трагической любви, достойной шекспировского пера.